Пленница
Шрифт:
— Еще раз коснетесь меня — и назад пути не будет. — В его голосе прозвучала угроза.
Девушка вырвала руку и, гордо вскинув голову, пошла к дому.
Вечером, за обедом, Тила сидела напротив Джеймса. Дженифер была здесь же, поэтому взрослые не затрагивали серьезных тем. Маленькая девочка уже понимала, что такое война, ибо долго жила в этих местах. Считая, что ей лучше не слышать разговоров на эту тему, взрослые завели беседу о театре и музыке, о растениях и животных. И никто
Джеймс Маккензи держался с дочерью замечательно, по мнению Тилы. И с невесткой тоже. Значит, именно она возбуждала в нем злобу. Что ж, этому есть объяснение: она невольно прикоснулась к его внутреннему миру, вторглась в святая святых.
Танцуя с Джоном Харрингтоном и наблюдая за Джеймсом прошлым вечером, девушка видела, как он беседует со своими знакомыми: любезно, но сдержанно.
Она видела, как женщины заговаривают с ним, следила за выражением их глаз. Их явно тянуло к Джеймсу, и Тила ощутила нелепые уколы ревности.
Потом, прошлой ночью, она лежала без сна, уставившись в потолок и вспоминая ощущение от прикосновения его губ. Тиле следовало бы прийти в ужас от своего поведения. Она всегда держалась уверенно и решительно, но никогда не помышляла о том, чтобы так безрассудно вести себя с мужчиной.
Но что-то совсем новое полностью захватило ее. Девушке безумно хотелось снова прикоснуться к нему, ощутить шелковистость его кожи, почувствовать его мускулы. Ей нравилось, когда Джеймс смотрел на нее, пусть даже насмешливо. Она хотела узнать этого человека, понять его, заглянуть в самую душу. Эти мысли обжигали, удивляли и тревожили, но не покидали ее.
И сейчас, рассказывая об архитектуре Чарлстона, Тила вдруг вспомнила, как он взял ее руки и опустил их вниз. Она не забыла, какой жар, жизнь и неистовое обещание исходили от его пульсирующей плоти…
Джеймс хотел отпугнуть ее.
Она испугалась.
И все же Тила мечтала прикоснуться к нему. Щеки ее вспыхнули. Потеряв аппетит, она положила вилку на стол.
Джеймс посмотрел на нее так пристально, словно тоже вспомнил это. Черноволосый и смуглый, он выглядел настоящим красавцем в белой сорочке. А голубые глаза серьезно изучали ее.
— Я должен уехать после обеда, — сообщил он, переводя взгляд с Тилы на брата. — Прошу прощения, мне нужно кое-что упаковать. Дженифер, пойдем, поможешь отцу, а потом я расскажу тебе сказку и уложу спать.
— Джеймс. — Тара нахмурилась. — Побудь с нами еще.
— Вероятно, он не может. Тара, — заметил Джаррет, Она кивнула, попыталась улыбнуться и отвела глаза.
— Мисс Уоррен? Тила подняла голову.
— Рад был познакомиться с вами. Буду молиться о вашей безопасности.
— А я — о вашей, — любезно ответила она.
Взяв за руку дочь, он вышел из комнаты. Тила опустила глаза, Джеймс уезжает. Ей следует радоваться этому. Ведь иначе она могла
Что? Тила не знала. Впрочем, не важно. Джеймс уезжает. Она никогда раньше не испытывала ничего подобного и никогда больше не испытает. Ей хотелось плакать.
— Сегодня довольно мрачный вечер, — тихо обронил Джаррет. — Мисс Уоррен, с вами все в порядке?
— Да, да, конечно… наверное, просто устала.
— Мы поймем, если вы захотите пойти отдохнуть, — сказала Тара.
Тила кивнула. Зачем притворяться? Хозяева дома, вероятно, как и она, не прочь уединиться этим вечером.
— Благодарю вас за гостеприимство. Здесь замечательно.
— Мы рады, что вам хорошо у нас, — ответила Тара.
Улыбнувшись, Тила стремительно вышла, поднялась наверх, разделась и приготовилась ко сну.
Но неожиданно для себя самой заметалась по комнате.
В коридоре послышались шаги, а потом из-за стены донеслись мужские голоса. Братья прощались.
«Почему Джаррет отпускает его? — сердито подумала она и тут же устало возразила себе:
— А как он может помешать ему?»
Тила опустилась на постель, закрыла глаза, и по ее щекам заструились слезы.
Услышав, что Джаррет простился с братом, девушка кинулась на освещенный луной балкон, а оттуда в комнату.
Она была пуста. Джеймс уехал.
Тихо всхлипнув, Тила вернулась к себе и бросилась на постель. Ее била дрожь. Закрыв глаза, она проклинала себя за то, что не может сдержать слез.
Открыв глаза, Тила ахнула. При свете полной луны она увидела в дверях балкона его силуэт. Широкоплечий, полуобнаженный, он стоял глядя на нее. Тила едва подавила крик, она не сомневалась, что Джеймс видит ее, хотя сама не различала черты его лица.
Казалось, он простоял там неподвижно целую вечность. Уж не привиделось ли это ей?
И вдруг Джеймс направился к Тиле.
Только тут она собралась с духом, вскочила и встала возле кровати, словно ища защиты от него. Но это не помогло. Джеймс схватил ее за руку и заключил девушку в объятия. Сквозь тонкую ткань ночной сорочки она ощутила жар его обнаженной груди.
— Вы не смеете, — пробормотала Тила, — не смеете без разрешения входить сюда…
Но он молча обхватил ладонями лицо Тилы и прильнул к ее губам. Решительно, пылко.
Дикарь…
Его горячее дыхание опалило ее.
— Вы только что были в моей комнате, — глухо отозвался он. — Зачем пожаловали?
— Попрощаться.
— Нет.
— Попрощаться!
— Вы лжете, Тила. Вы хотели большего. Гораздо большего. А ведь я предупредил вас: еще раз коснетесь — и назад пути не будет.
— Нет…
— Зачем вы приходили?
— Сказать…
— Зачем вы приходили?
— Вы уже слышали…
— Говорите правду!
— Я пришла…
— За мной. Вот за этим…