Пленница
Шрифт:
– Куда это собирайся на ночь глядя? – раздался вдруг громогласный голос сзади.
Все испуганно обернулись к двери, словно застуканные с поличным преступницы. Матвей Гаврилович появился на пороге гостиной с седлом в руках и недовольно окинул взглядом всех женщин.
– Дак на реке гулянья, Матвеюшка, – начала тихо, заискивающе Арина.
– И что ж? Не девка уже, а все гулять бы! – раздраженно заметил Матвей и положил седло на лавку у входа. – Починить надо, – буркнул он сам себе и пошел к умывальнику.
– Тятенька, а я могу пойти? – просяще обратилась к отцу Маша.
– Одна не пойдешь,
Варя, которая сидела за вышивкой рядом с печью, сердито взглянула на хозяина дома. Твердышев и слышать не хотел о чужих желаниях. Машенька несчастно посмотрела на мать и Арина, вздохнув, попыталась снова:
– Матвей так все поселяне будут. Да и Анисья с нами пойдет. Мы недолго, как вечерять будет, сразу и домой.
– И впрямь, Матвей Гаврилович, – подхватила бабка Анисья. – Что ж плохого, коли мы погуляем немного да людей посмотрим?
– Я сказал нет! – повышая голос, отрезал Твердышев. – У тебя, Анисья, свой мужик есть, с ним разговоры и веди. А в этом доме пока я хозяин! Знаю я, что там на этих гуляньях творится! Безобразие одно! Негоже замужней жене без мужа гулять!
– Дак ты и сам пойди, тятенька, – наивно залепетала девочка, просяще смотря на отца.
– Я полдня крышу чинил, вот только слез. А всю неделю до ночи работал. Нет у меня сил, доченька, по гуляньям расхаживать, – уже более спокойно объяснил он.
Девочка обиделась и, отвернувшись от отца, уткнулась в передник матери. Варя видела, что она заплакала от обиды. Арина же стояла молча и более не решалась настаивать.
– Ну что, кормить-то меня сегодня будут? – недовольно спросил Матвей, зыркнув на жену.
– Ладно, пойду я, – кряхтя, сказала Анисья и, тяжело вздохнув и обведя всех взглядом, поплелась к двери.
– Подождите, Анисья Сергеевна! – воскликнула Варенька. – Я с вами пойду. Я девушка незамужняя и ответ мне не перед кем держать. Пойдешь со мной, Машенька? Или со мной ей тоже нельзя, Матвей Гаврилович? – докончила она, устремив на Твердышева упорный взор-вызов золотых глаз.
Она видела, как по его лицу пробежала тень, и он прищурил глаза, уперев мрачный взор в ее лицо. Все женщины посмотрели на Твердышева, ожидая ответа.
– Идите, не мне вам запрещать, Варвара Дмитриевна, – наконец выдавил сквозь зубы Матвей. – Только за Машуткой следите, чтобы не случилось чего.
– Да все ладно будет. Не боись, Матвей Гаврилович, – подхватила тетка Анисья. – Мы вместе с Потаповыми сыновьями и девками пойдем. Все вместе.
– Спасибо, тятенька! – воскликнула девочка радостно.
– Ну что ж, собирайтесь. Через полчаса у ваших ворот встретимся, – скомандовала Анисья и засеменила к выходу.
Варя взвилась с места и поспешила к лестнице, ведущей на второй этаж, а за ней и Маша. Матвей проводил пристальным взором тетку Анисью и, мрачно глядя на щи, которые поставила перед ним жена, недовольно произнес:
– Принесла нелегкая Анисью-то! Да и Машутка совсем боязнь потеряла!
– Что ты, Матвеюшка, сходят ненадолго, да и вернутся, – заворковала Арина над ним, ласково проведя рукой по его густым волосам. – Ты кушал бы, а то щи остынут,
После последних слов Твердышев, который уже подносил ложку ко рту, замер и посмотрел в тарелку. Скорчив недовольную гримасу, он заметил:
– Вот только на эту барышню никакой управы нету, все по-своему сделать норовит.
– Дак, нам-то что за дело? – удивилась Арина. – Она сама себе хозяйка.
– Это уж точно, – сказал зло Твердышев и наконец отхлебнул горячих наваристых щей.
Единственные часы в доме Твердышевых, стоящие на деревянном резном шкафу, пробили девять вечера. Матвей, который чинил стремена, поднял глаза на подарок Осокина Григория Петровича и нахмурился. За окном уже темнело, а Варя и Машутка все еще не вернулись. Черные мысли сверлили существо Твердышева, и он, недолго думая, заявил жене, которая сидела рядом за пяльцами, что пойдет к реке звать загулявшихся девиц домой. Арина молча кивнула, как и обычно, беспрекословно согласившись с мужем и, вновь уткнулась в вышивание.
Уже через четверть часа Матвей приблизился к шумному гудящему собранию. Кругом были заводские рабочие вместе с семьями. Повсюду на глаза Матвея, который шел вдоль реки, попадались веселые компании с балалайщиками, распевающие песни. Многие, завидев высокую статную фигуру Твердышева, здоровались с ним. Некоторые же, увлеченные весельем, не замечали его и прямо посреди дороги бесшабашно танцевали и громко смеялись. Матвей дошел до самой гущи людей и увидел местных деревенских музыкантов. Пара братьев-балалайщиков, гармонист Илья да местный трубач лихо играли веселую плясовую.
Матвей несколько раз пробежался взглядом по разряженной красно-темной толпе, прежде чем неподалеку от себя заметил сиреневое платье Вари и красный праздничный сарафан Машутки. Девушки стояли рядом с худощавым казаком, который был одет в парадную форму. Все трое над чем-то весело смеялись. Заняв наблюдательный пост у одной из берез, росшей неподалеку, Твердышев вперил взор в молодых людей, решив немножко понаблюдать за ними, отчего-то сразу не решившись подойти.
В следующий момент казак обернулся, и он узнал Тоболева Василия, урядника с завода. Нахмурившись, Матвей тут же вспомнил о том, как жена что-то говорила о том, что именно отряд Тоболева спас от разбойников Олсуфьеву, когда она ехала сюда. Через какое-то время к компании, за которой наблюдал Твердышев, подлетел сын местного кузнеца Никитка в красной косоворотке, румяный и долговязый. Ему было лет пятнадцать. И начал, видимо, зазывать танцевать Машутку. Девочка смутилась и посмотрела на Варю. Та в ответ улыбнулась и что-то сказала девочке на ухо. В ответ Машутка весело рассмеявшись, устремилась за парнем в центр поляны, где были танцы.
Это совсем не понравилась Твердышеву, и он уже было хотел приблизиться, как перед ним неожиданно возник сильно пьяный мужик.
– Доброго здравия, Матвей Гаврилович, – прохрипел мужик и покачнулся.
– И тебе не хворать, Авдеич, – бросил он в ответ, скорчив недовольную мину. – Не забывай, что завтра на работу. Не напивайся в стельку-то. А то завтра мне всю руду перепортишь! – наставительно заметил он.
– Да я и не пил! – воскликнул мужик.
– Домой ступай, – уже властно приказал Матвей.