Пленница

Джойс Бренда

— Ты не имеешь права мне приказывать. По крайней мере до тех пор, пока не женишься на мне.

Он молчал.

Алекс покрылась холодным потом. И как ее угораздило такое ляпнуть?! Заломив руки, она прошептала:

— Ксавье! Ты ведь сам сказал, что любишь меня!

— Сказал, — неохотно согласился он.

— Но… но разве ты не хотел бы на мне жениться?

— Я не могу.

Алекс не верила своим ушам.

— Мне так жаль, Александра. Ужасно, ужасно жаль. — И в его глазах она прочла невиданное прежде горе, усталость, обреченность… и беззащитность.

Он

бы женился на ней, если бы мог. Но он не может этого сделать. Ведь он уже женат.

Ксавье ходил по палубе. И хотя от стоявших на лафетах пушек все еще несло пороховой гарью, весь окружающий мир был погружен в сон. В потоках серебристого лунного света море тускло блестело, «Конституция» плавно покачивалась на легкой волне, двигаясь на северо-восток, и над всем этим раскинулось сиявшее звездами небо. Однако в душе у Ксавье бушевало адское пламя.

Почему-то после встречи с ней вся жизнь пошла кувырком. За каких-то два года она вывернула наизнанку его душу. Ее образ неотступно преследует его днем и ночью. Само сознание того, что она есть, что она живет на свете и ждет его, оживляло его сердце подобно солнечному свету. Его тянуло к ней с неодолимой силой — и физически, и духовно, и он сам не понимал причины столь сильной связи. Хотя, впрочем, бессмысленно было пытаться понять их чувства, и его, и ее. Никакого смысла, черт бы его побрал!

Проклятие, он готов был жениться на ней сейчас же, сию минуту, на борту корабля Пребла — будь она хоть трижды шпионкой. Ксавье был готов забыть и простить ей все прегрешения и проступки прошлого.

От боли у него все переворачивалось внутри. Никогда в жизни он не встречал столь неотразимую женщину, и от одной мысли о расставании становилось тошно на душе. И все же расставания не избежать. Ей пора вернуться в свою жизнь, ему — в свою.

Он чертыхнулся.

Завтра утром она сойдет на берег в Тунисе. И он никогда больше не встретится с ней. Однако это не значит, что ему удастся выбросить ее из жизни. Узнать ее однажды — пусть даже ненадолго — значило навсегда полюбить ее.

От тоски снова сдавило грудь. Он становится слишком сентиментальным. И напрасно позволяет себе мечтать о несбыточных вещах. Он принадлежит другой женщине. И ничто это не изменит. Он поклялся Роберту, что всегда будет заботиться о Саре. Сара нуждается в нем. А о разводе он не смел и подумать. Ему больше не видеть Александру Торнтон. Никогда. А больше ему никто не нужен.

Тем не менее его долг — сказать всю правду. Какой бы горькой она ни оказалась для обоих. Ах, как бы он хотел не признаваться до последнего — пока они не подойдут к самому Тунису. Чтобы успеть обнять ее и попытаться утешить — на прощание, в самый последний раз. Прежде чем он пустится в очередной рейд, рейд по Средиземному морю.

Но нет, подобная слабость для мужчины непозволительна. И Ксавье решительно направился к капитанской каюте.

Она горько плакала. Когда Ксавье вошел в каюту, ему пришлось на ощупь найти и зажечь свечу. Она выпрямилась, трогательно-забавная в мужской рубахе

и бриджах, и попыталась улыбнуться Блэкуэллу, но прекрасные глаза были красными и припухшими. Меньше всего на свете он хотел бы причинять ей боль. Однако именно это и предстояло сейчас сделать. Он чувствовал себя беспомощным и жалким.

— Пожалуйста, не надо плакать! — произнес он.

— Ты никогда не любил меня по-настоящему, да? — обиженно раздувая тонкие ноздри, спросила она.

Он замер. Она, как всегда, удивляла его своей непредсказуемостью.

— Я люблю тебя больше жизни.

Она тряхнула головой, так что взметнулись рыжие кудри.

— Если бы ты любил меня, ты бы женился!

Он сглотнул. Но как ни старайся, нельзя было подобрать достаточно мягких слов, чтобы сказать ей… Он поставил свечу на стол.

— Господь свидетель, — Ксавье потер нывшие виски, — как я хочу жениться на тебе, Александра.

Ее глаза засияли.

— Ты не понимаешь! — беспомощно сказал он. — Я не могу.

Она не сводила с него глаз, в которых медленно просыпалось понимание. И взгляд становился все более болезненным.

— Я уже женат.

Она молчала. Грудь тяжело вздымалась и опускалась, казалось, каждый вздох причинял ужасную боль. На щеках выступили красные пятна.

— Александра, мне очень жаль. Прости меня.

Она жадно хватала ртом воздух и вцепилась в одеяло с такой силой, словно собралась разодрать его пополам.

Блэкуэллу стало стыдно за то, что он так долго молчал об этом. Но ведь он больше всего боялся именно такой реакции!

— Тебе нужно попить воды. — Он торопливо наполнил стакан и протянул ей.

— Нет!!! — Она выбила стакан, и тот разбился вдребезги. Лицо превратилось в маску гнева. — Неправда!

Ксавье отшатнулся.

Она стояла перед ним, сжав кулаки. Глаза ее метали молнии. Блэкуэллу стало страшно. Он прошептал:

— Это не то, что ты подумала!

Она затрясла головой так сильно, что рыжие локоны взвились вокруг головы, как живые. Ксавье испуганно замер.

— Перестань! — воскликнул он. — Ты свернешь себе шею!

Однако она все так же трясла головой, и волосы продолжали бешеный танец, словно подхваченные неведомым смерчем. Ее лицо по-прежнему кривилось от ярости. Ксавье подумал, что на глазах у него любовь превращается в ненависть.

И вдруг до него дошло нечто ужасное. Алекс не трясла головой — она тряслась всем телом… нет, она вращалась!

Все быстрее и быстрее. Блэкуэлл вскрикнул.

Алекс непонимающе смотрела на него.

— Александра!

Ее руки поднялись. Кулаки разжались.

— Ксавье! — крикнула она, но его ушей коснулся лишь едва различимый шепот. Она постепенно удалялась все больше. Вращаясь, как волчок.

— Александра! — Ничего не понимая, Ксавье кинулся к ней.

Она таяла прямо на глазах, и хотя губы раскрылись, произнеся его имя, на этот раз он не услышал даже шепота.

Она все так же простирала к нему руки. И с каждой секундой милый образ становился все прозрачнее.