Пленница
Шрифт:
— Я не лгу, — сорвалась с ее уст самая настоящая ложь. Джебаль испытующе заглянул ей в глаза. Алекс стоило нечеловеческих усилий ответить на этот взгляд.
— Что ты делаешь здесь в четыре часа утра?
— Да разве я смогла бы спать? Они взорвали «Жемчужину». Это был такой красивый корабль…
— Да, Блэкуэлл уничтожил лучшую добычу, когда-либо попадавшую в руки моему отцу.
Алекс стояла ни жива ни мертва. Воцарилась такая напряженная тишина, что Джебалю наверняка стали слышны удары
— Блэкуэлл?..
— Совершенно верно, — помрачнев, подтвердил Джебаль. — Твой драгоценный земляк и твой друг!
— Он не друг Мне, Джебаль, — еле слышно возразила она. — Мы никогда с ним не встречались…
— Вот как? Тогда с какой стати ты о нем так печешься?
— Потому что мне его жаль, — выдавила Алекс. — И других людей тоже. И мне отвратительны рабство, жестокости, пытки и убийства.
— Это значит, что ты так и не приняла мою веру душой!
— Я старалась.
— Неужели?
Алекс совсем смешалась. Заявиться вот так к Джебалю, да еще в тот момент, когда жизнь Блэкуэлла висит на волоске, было грандиозной ошибкой. Теперь-то она это понимала. Однако идти на попятный уже поздно.
— А что случилось? Как им удалось уничтожить корабль?
— Блэкуэлл с пятью матросами пробрался в гавань и заложил на «Жемчужине» две бомбы. К счастью, их всех схватили.
Алекс затаила дыхание. Схватили всех — значит, Блэкуэлл еще жив… Радость ее была так велика, что она едва не выдала себя. Непослушными губами она спросила:
— И что теперь с ними будет?
— Отец в ярости — и я его понимаю. Наверняка полетят головы. И это сильно испортит тебе настроение, моя жалостливая жена!
— Да, — прошептала она, а Джебаль продолжал:
— Однако часовые заметили в гавани еще одного человека. Бедуина. И ему удалось скрыться.
«О Господи! — пронеслось у Алекс в мозгу. — О Господи!!!»
— Но его поймают. Это лишь вопрос времени, — уверенно закончил Джебаль.
Бенджамину Аллену отрубили голову на рассвете.
Алекс все еще была на ногах, о сне не могло быть и речи. Казнь Аллена была рассчитана на устрашение всех прочих, которым могло прийти в голову дерзкое желание вырваться из рабских цепей в Триполи. Мураду не удалось узнать, какая судьба уготована Ксавье и остальным заговорщикам. Ясно было одно — паша взбешен. Он уже приказал высечь несчастного, явившегося с известием о взрыве на «Жемчужине», и заточить в тюрьму шестерых часовых, охранявших в ту ночь корабль. Перед этим все они побывали на бастонадо.
Их начальника до смерти забили кнутами, а превратившееся в кровавое месиво тело проволокли по городу и бросили в море.
Наступило утро. Алекс изнемогала от усталости, но не могла сомкнуть глаз, не могла ни есть, ни пить. Ей казалось, что она уже умерла. Она
В комнату вошел Мурад: под глазами раба залегли темные круги, лицо было осунувшимся и мрачным.
— Что? Что такое? — кинулась к нему Алекс.
— Паша отослал всех на юг.
— На юг? — остолбенела она. — Ничего не понимаю!
— На рудники. — Мурад как-то странно посмотрел на нее.
— Ну что ты на меня так уставился?! — Она дернула раба за жилетку. — Что это означает? По крайней мере паша не велел их казнить?
— Ты ничего не поняла. Это и означает, что он приговорил их к смерти!
— Да объясни же ты толком! — Алекс встряхнула его что было сил.
— Рудники — это тебе не каменоломня. Если раб попадает туда, ему не жить. Оттуда еще никто не возвращался. Никогда. Это верная смерть, Алекс!
Алекс сдавленно вскрикнула и упала на кровать. Ксавье приговорили к смерти! Нет! Такого не могло случиться! Она отчаянно старалась собраться с мыслями, но ничего не получалось. Она подняла глаза.
— Значит, мы должны освободить его поскорее, Мурад, прежде чем его вышлют из города. А потом мы втроем сбежим.
Рабу стало неловко, но он сказал:
— Это же смешно!
— Мне не до смеха. Мы украдем лодку побольше. Ксавье — моряк, мы вполне можем добраться до Сицилии. Мы должны попытаться!
— Никто и никогда не доберется до Сицилии на такой лодчонке, о которой ты думаешь! И тем более, уже поздно.
— Что?! — ахнула Алекс.
— Их уже выслали за пределы города.
— Нет!!! — вырвалось у нее. Побледнев как смерть, она вскочила — и упала бы, но Мурад подхватил ее.
— Мне жаль, Алекс. Ужасно жаль.
— Где они могут быть сейчас? — истерически спросила она.
— Нет. Я не могу позволить тебе снова выйти из дворца. Джебаль и так тебя подозревает.
Она отпихнула его и выскочила наружу.
— Ты забыла переодеться! — сердито крикнул он вслед. Однако ее уже не было видно. Мураду ничего не оставалось, как, чертыхаясь, помчаться за госпожой.
Оказавшись на базаре, Мурад умудрился стащить у торговки паранджу, чтобы прикрыть Алекс лицо, — она даже не обратила на него внимания. Ничего не замечая вокруг, Алекс мчалась к южным городским воротам. Там вдоль большой дороги уже собралась изрядная толпа: женщины размахивали тряпками, а мужчины и мальчишки — кинжалами и копьями. Горожане свистели и визжали. Полсотни янычар едва сдерживали озверевшую публику. Ими командовали трое конных и несколько пеших начальников.
Невольно застонав, Алекс стала протискиваться сквозь потные тела. Свист, крики и ругань говорили о том, что жестокое представление только началось. Если оно уже не кончилось.