Пленница
Шрифт:
— Да, я знаю. Фелисити рассказала мне. Вы должны очень гордиться своим именем.
— Когда-то я в самом деле гордилась. Когда я впервые попала в Британский музей, я смотрела на этот камень как зачарованная.
Он рассмеялся.
— Имена имеют большое значение. Вы никогда не догадаетесь, какое у меня первое имя.
— Какое? Скажите!
— Адриан. Только представьте себе — всю жизнь нести на своих плечах бремя подобного имени! Каждый считал бы своим долгом спросить: «Ну, как там дела с Адриановым валом?» [1] Итак, меня нарекли
1
Древнеримская стена, построенная по приказу императора Адриана, 76-138 гг., для защиты северной границы Англии от нападений кельтских племён.
— Я уверена, к вам оно совершенно неприменимо, — рассмеялась я.
— Э! Вы меня не знаете! А у вас есть другое имя?
— Нет, просто Розетта Крэнли.
— Сокращенное R.C. Либо Red Cross — Красный Крест, либо Roman Catholic — последователь римско-католической церкви.
— Не так забавно, как в вашем случае.
— Ваше имя, скорее всего, символизирует набожного человека, в то время как я, быть может, отпрыск сатаны. Наши сферы оказываются противоположными. В этом есть что-то знаменательное. Вы не находите? Я уверен, тут есть указание на нашу будущую судьбу. Вы свернёте меня с дурного пути и окажете благотворное влияние на мою жизнь. Мне хочется толковать это так. — Я рассмеялась. Мы немного помолчали, а потом он сказал: — Вас интересуют тайны Египта. При таких родителях иначе и быть не может.
— В какой-то мере. Когда учишься в школе, не остаётся времени интересоваться чем-то, не имеющим прямого отношения к повседневным делам.
— Я бы хотел знать, что на самом деле означают слова, начертанные на моём камне.
— Но вы сказали, что их вам перевели?
— Да… отчасти. Все эти вещи так загадочны… Смысл облечён в слова, истинное значение которых не до конца ясно.
— И чего ради люди напускают весь этот туман?
— Чтобы внести в жизнь элемент тайны, вы не согласны со мной? Так жить интереснее. То же и с людьми. Когда обнаруживаешь в их характере скрытые особенности, с ними интереснее иметь дело. — Он улыбнулся мне, и в глазах его мелькнуло что-то, чего я не поняла. — В своё время вы убедитесь, что я прав.
— Вы хотите сказать: когда я стану старше?
— Думаю, вы терпеть не можете людей, постоянно напоминающих вам, что вы ещё слишком молоды.
— Видите ли, мне кажется, они хотят этим сказать, что я ещё не способна многое понять.
— Вы должны радоваться своей молодости. Поэты утверждают, что она слишком быстро проходит. «Бутоны розы хороши, пока они ещё свежи».
Он улыбнулся мне с такой благожелательностью, что её можно было принять за нежность.
Я впала в некоторую задумчивость, и, по-моему, он это заметил.
После обеда я ушла вместе с дамами, а когда мужчины присоединились к нам, мне больше не довелось с ним поговорить.
Позднее Фелисити спросила меня, как он мне понравился.
—
— Мне кажется, он из тех людей, которые с кем угодно поладят. Но всё это очень поверхностно.
Немного поколебавшись, она согласилась.
Впоследствии мне казалось весьма знаменательным то, что этот визит к Фелисити мне запомнился больше всего моей встречей с Адрианом Эдвардом Лукасом Лоримером.
* * *
Когда я приехала домой на Рождество, мои родители показались мне более оживлёнными, чем обычно, пожалуй, даже радостно возбуждёнными. Привести их в такое состояние, по моим понятиям, могло только постижение какой-нибудь новой научной истины. Может быть, они достигли какого-то небывалого успеха в своих исследованиях? Нашли новый камень взамен Розетты?
Оказалось, ничего подобного. Как только я появилась в доме, они пожелали поговорить со мной.
— Случилось нечто довольно интересное, — заявила моя мать.
Отец снисходительно улыбнулся в мою сторону.
— И это касается тебя, — добавил он.
Я была поражена.
— Сейчас мы всё объясним, — продолжала мать. — Нам предложили совершить довольно заманчивое турне. Программа включает Кейптаун, а на обратном пути — Балтимору и Нью-Йорк.
— В самом деле? Вы долго будете отсутствовать!
— Твоя мама считает, что хорошо будет сочетать отдых с работой, — заметил отец.
— За последнее время он слишком усердно трудился. Конечно, совсем мы нашу науку не бросим. Отец может работать над своей новой книгой.
— Конечно, — пробормотала я.
— Мы думаем отправиться в Кейптаун на корабле. Там мы пробудем несколько дней, пока твой отец будет читать лекции. Корабль тем временем двинется дальше, в Дурбан, и мы снова войдём на него, когда он возвратится в Кейптаун. Оттуда он поплывёт в Балтимору, где мы снова с него сойдём — ещё одна лекция, а затем уже по суше поедем в Нью-Йорк, где твой отец прочитает последнюю из своих лекций. Потом мы, уже на другом корабле, возвратимся домой.
— Наверное, это будет очень интересно…
Наступила короткая пауза.
Отец взглянул на мать и сказал:
— Мы решили, что ты будешь сопровождать нас.
От неожиданности я лишилась дара речи. Наконец мне удалось с трудом выговорить:
— Вы… это самое… вы говорите всерьёз?
— Тебе полезно будет повидать мир, — благосклонно произнёс отец.
— Когда? Когда? — вырвалось у меня.
— Мы выезжаем в конце апреля. Потребуется очень большая подготовка.
— Я буду в школе…
— В конце летнего семестра ты всё равно бы уехала. Мы думаем, что ты мало потеряешь от сокращения школьных занятий. Как-никак тебе будет почти восемнадцать. Возраст достаточно зрелый, — решила мама.
— Надеюсь, ты довольна? — спросил отец.
— Просто… просто для меня это такой сюрприз!
Они улыбнулись в ответ.
— Тебе тоже придётся провести кое-какие приготовления. Можешь посоветоваться с Фелисити Уиллз, то бишь Фелисити Графтон. Со времени своего замужества она приобрела большой опыт в житейских делах и наверняка знает, что тебе может понадобиться. Пожалуй, два-три вечерних туалета для официальных приёмов и несколько приличных платьев.