Пленники Барсова ущелья (илл. А. Лурье) 1956г.
Шрифт:
— Почему именно травы? — возразила девочка. — Можно мягкую постель сделать и из моха. На этих деревьях его сколько угодно. Мы обдерем…
— Ладно, пошли. Привяжи Бойнаха: он будет лаять, спугнет дичь.
Вооружившись «орудиями каменного века», ребята двинулись в путь. Ашот надеялся, что зайцы могли прийти ночью к карагачу полакомиться его мягкой, вкусной корой. Ведь на снегу еще остались обрывки «лент». И верно — вот что значит быть охотником! — на противоположном склоне виднелись заячьи следы, ведущие к карагачу. Заяц, видимо, уже побывал здесь, погрыз кору,
Однако наметанный глаз Ашота сразу решил, что все эти следы принадлежат только одному животному. С трудом разобравшись в их лабиринте, он выбрал тот след, который выводил наружу. Уверенно пошел по нему Ашот к южному краю ущелья, дав знать товарищам, чтобы они тихо — тихо (он приложил палец к губам) следовали за ним.
Ашот был в таком лихорадочном состоянии и шел с таким таинственным видом, что Гагик с трудом сдерживал смех.
Чем ниже ребята спускались, тем шире становилось ущелье, и наконец в южной своей части оно переходило в плато.
Сюда и вел след зайца. Снег был так глубок, что ребята с трудом передвигались.
— Погодите! — остановился вдруг Гагик. — Надо прикинуть, сколько он весит.
— Кто? — Заяц.
— Да брось ты! — Ашот начинал сердиться.
— Но зачем нам, братец, зря мучиться? Прежде чем я не узнаю, сколько в нем килограммов, не стану бегать за ним с пустым брюхом.
Что было делать? Возмущаться? Смеяться? У всех животы с голоду подвело, головы кружатся, кричать хочется, такое берет отчаяние, а он острит.
— Зайцы в наших местах в среднем три кило весят, — . наугад сказал Ашот. — Пошли.
— Три? — И Гагик, загибая пальцы, начал задумчиво что — то вычислять. — Потроха — Бойнаху — останется два с половиной килограмма. Шкурка — двести граммов… — бормотал он.
Вскоре ребята сошли в Заячью обитель, как Гагик окрестил эту площадку. Еще издали было видно отверстие, проделанное зайцем в снегу. Там он, должно быть, и прятался или ушел, проделав туннель.
Когда, стараясь не шуметь, мальчики подошли к этому отверстию, Гагик вдруг снова остановился, посмотрел на свой неуклюжий не то топор, не то молот и спросил:
— А не совестно ли, ребята? Вчетвером, с огромными дубинами — и… за каким — то одним несчастным зайцем! А? Я, честно говоря, стыжусь.
— Ссс! — сердито зашептал Ашот.
Но было уже поздно: заяц выскочил из дыры в снегу, сделал большой прыжок и, энергично перебирая лапками, стремительно унесся. Он несколько раз глубоко проваливался в снег, барахтался в нем, словно плавал, но неизменно выскакивал и мчался дальше, пока не затерялся среди огромных камней.
Жаль, что Бойнаха оставили в пещере. Ребята боялись, что он помешает охоте а именно он — то, пожалуй, и поймал бы этого зайца.
— Съел? — раздраженно накинулся на Гагика Ашот. — Дурачишься не к месту, вот теперь и сиди голодный и скули!
— Ох, молчу, молчу! — И Гагик прикрыл ладонью рот, хотя сейчас уже можно было и не молчать.
Снова ребята пошли по следам,
А на верхушке скал сидели орлы и острым взглядом следили за каждым его движением. Один из них, крупный ягнятник в белых мохнатых «шароварах», тяжело взмахнув крыльями, поднялся с места и начал парить над убегавшим зайцем. Тот заметил погоню и сунул голову в снег, думая, верно, скрыться под ним. Но опоздал. Хищник камнем упал на него, вонзил мощные острые когти в спину своей жертвы и унес ее на верхушку одного из утесов.
— Ну, Гагик, сколько кило весит заяц? — ядовито спросил Ашот.
Гагик, подавленный, молчал. Все произошло так неожиданно! А ведь он уже решил, кому какая часть достанется. «И ведь как удирал, дурак! Просто дурак! Уж если предстояло ему погибнуть, так не почетнее ли быть съеденным пионерами из айгедзорского колхоза?»
А орел в это время, удобно устроившись в недосягаемом уголке, спокойно наслаждался плодами своей охоты и, должно быть, посмеивался над незадачливыми юнцами.
С ненавистью поглядывая на ягнятника, ребята побродили еще немного по каменистым склонам ущелья и, ничего не найдя, усталые, голодные и печальные, направились к пещере.
Короток был осенний день. Не успели они и осмотреть толком ущелье, как солнце скрылось.
Гагик вспомнил своего деда. Правильно тот говорил: «Сядешь утром завтракать, не успел насытиться, а на дворе темно».
Когда они вошли в пещеру, Бойнах с визгом бросился к своему хозяину и прижался к его ногам, а Шушик, вопросительно посмотрев на потемневшие лица товарищей, сразу поняла, что их постигла неудача. Однако, сделав беззаботный вид, она весело сказала:
— Поглядите-ка, какие я для вас постели приготовила!
Но для того чтобы представить себе эти «постели», надо знать, что пещера более всего походила на вырытое в глубинах гор огромное корыто. Приподнятые и горизонтально отогнутые борта его образовали с двух сторон нечто вроде широких каменных лежанок, на которых и хозяйничала Шушик.
Она устлала эти «тахты» сухой травой, а сверху положила мох.
На дне «корыта», дымя и треща, горел костер. Его пламя, поднимаясь вверх, согревало обе лежанки.
— Да, после такой охоты мы достойны хорошего отдыха на мягкой тахте. Мы вполне это заслужили, — сказал Гагик и с наслаждением растянулся на одной из постелей. Его примеру последовали остальные.
— Снег тает быстро, и половины уже не осталось, — сказал Ашот. Он, по — видимому, хотел подбодрить товарищей. — Слышите, вода?…
Ребята прислушались.
Где — то в пещере глухо капала вода. Должно быть, это таял снег, попавший в глубокие расщелины горы, и вода постепенно проникала внутрь.