Пленники надежды

Джонстон Мэри

Они уже долго плыли по изгибающейся речушке, когда Порринджер тихо сказал:

— Теперь мы можем говорить, не опасаясь. Людей тут нет, разве что где-то бродит эта ведьма Марджери. Будь она проклята, будь прокляты те, кто дает ей пищу, кров и одежду и кто оставляет дары перед ее дверью, ибо в Писании сказано: "Ворожею не оставляй в живых".

— Есть ли на свете что-нибудь такое, что магглтонианин не станет проклинать? — спросил Лэндлесс.

— Есть, — самодовольно ответствовал его спутник. — Есть мы, соль земли. Нас тысяча или больше.

— А остальные обитатели подлунного мира суть нечестивцы, обреченные на погибель?

— Да, воистину так, "будут народы, как

горящая известь, как срубленный терновник, будут сожжены в огне" [37] .

— Тогда почему же ты имеешь дело со мной и с тем человеком, к которому мы плывем?

— Потому что сказано: "Приобретайте себе друзей богатством неправедным" [38] , к тому же даже жар адского пламени имеет несколько разных степеней. Я бы не поместил тебя, имеющего некоторое представление об истине, а также индепендентов и людей пятого царства (что же до квакеров, то их наверняка ждет погибель) в "печь, разожженную в семь раз сильнее, нежели как обыкновенно разжигали ее" [39] , ожидающую узколобых кровавых прелатистов, которые правят Англией, богохульствуют, устраивают дуэли на шпагах, рядятся в суетные наряды, отмечают дни поминовения своих святых и новолуния, и церковные праздники. Они суть "город торжествующий, живущий беспечно, говорящий в сердце своем: "Я, и нет иного, кроме меня". Придет день, и они будут сокрушены, "как сокрушают глиняный сосуд, разбивая его без пощады" [40] , воистину, и свернутые, как сверток, будут заброшены, как мяч, в далекий край.

37

Книга пророка Исаии, 33:12.

38

Евангелие от Луки, 16:9.

39

Книга пророка Даниила, 3:19.

40

Книга пророка Исаии, 30:14.

Они наткнулись на корягу, и лодка едва не перевернулась. Когда она выправилась и Лэндлесс тыквой-горлянкой вычерпал из нее воду, они молча продолжили путь. Лэндлессу не хотелось говорить. Он не знал, куда они плывут, не ведал, зачем, и это не очень-то его интересовало. Он намеревался бежать, как только восстановит силы, и никого не собирался посвящать в свои планы, в том числе и этого магглтонианина, чьи попытки побега закончились так катастрофично, и человека, "который дает хорошие советы". Что же до нынешней полночной экспедиции, то она была ему по большей части безразлична. Но это дало ему повод покинуть душную хижину, где он ворочался с боку на бок, слушая тяжелое дыхание своих соседей — каторжника-турка и деревенского паренька, — и насладиться покоем болот, омытых лунным светом и полных плеска воды.

Они свернули еще раз, и впереди показался тусклый свет, похожий на блуждающий огонек. Он казался близким, но речушка изгибалась, поворачивала обратно, петляла и утраивала путь.

Магглтонианин оперся на весло и повернулся к Лэндлессу.

— Вот и наша цель, — серьезно промолвил он. — Но прежде, чем зайти туда, мне надо сказать тебе кое-что, друг мой. Если, желая снискать милость нечестивых филистимлян, которые поставили себя над нами, ты расскажешь им что-то из того, что нынче услышишь там, то да испепелит Господь язык в твоем рту, да поразит он тебя слепотой, да ввергнет он тебя в геенну! А если этого не сделает Господь, то тебя сокрушу я, Уингрейс Порринджер.

— Избавь

меня от своих выпадов, — холодно сказал Лэндлесс. — Я не предатель.

— Да, друг мой, — уже мягче ответил магглтонианин. — Я тоже считаю, что ты не способен на вероломство, иначе я не привез бы тебя сюда.

Порринджер направил нос лодки к берегу и ухватился за столб, полусгнивший и пропитанный водой. Лэндлесс кинул ему веревку, сделав на ней петлю, и вместе они привязали лодку, затем по жирной, сырой, сползающей земле поднялись на три фута и оказались на сухом грунте, до которого доходили только самые высокие приливы. Футах в пятидесяти от берега виднелась приземистая хижина, стоящая возле еще одного изгиба речушки. Перед хижиной к столбам было привязано еще несколько лодок, тихо трущихся друг о друга. В хижине не было окна, но через щели между бревнами просачивался красный свет.

Когда двое мужчин дошли до нее, магглтонианин особым образом постучал в массивную дверь, ударив по дереву четыре раза. Послышалось шарканье и Лэндлес-су показалось, что он слышит два голоса, которые оборвали свой разговор. Затем кто-то тихо произнес:

— Кто там?

— Меч Господа и Гидеона, — ответствовал магглтонианин.

Загремел открываемый засов, и дверь медленно отворилась внутрь.

— Входите, друзья, — молвил тихий голос. Лэндлесс, пригнув голову, переступил порог и увидел перед собой мужчину с высоким белым лбом и серьезным приятным лицом. Опираясь на палку и волоча одну ногу, он проковылял обратно к скамье с высокой спинкой, с которой встал, и так спокойно, словно он был тут один, принялся чинить порванную рыбацкую сеть. Кроме него и двоих вошедших в комнате никого не было видно.

В углубление в столе был вставлен сосновый факел, освещающий красным светом примитивную обстановку. Из мебели здесь имелись только стол, скамья, сундук и лежанка с соломенным тюфяком. Со стен и потолочных балок свисали сети, рваные или починенные. В одном углу большой кучей был свален грязноватый потрепанный парус, в другом лежала связка весел, а третий был целиком погружен во тьму. На земляном полу лежало несколько небольших бочонков, на которые обитатель хижины показал Лэндлессу и Порринджеру, чтобы те уселись на них.

Оставив Лэндлесса у двери, магглтонианин подтащил один из бочонков к скамье, сел на него, придвинул свое похожее на посмертную маску лицо к лицу починщика сетей, и они шепотом завели разговор. До Лэндлесса, который ожидал исхода этого ночного приключения довольно безучастно, время от времени долетали обрывки предложений. "Он не похож на преступника, но"… "Ты говоришь, что он из пуритан?" — "Нам нужна молодая кровь". Затем после долгого перешептывания: "По крайней мере, он не предатель".

Наконец магглтонианин встал и подошел к Лэндлессу.

— Мой друг поговорит с тобой один на один, — сказал он. — А я покараулю за дверью. — Он вышел и затворил за собою дверь.

Починщик сетей сделал Лэндлессу знак подойти.

— Не мог бы ты подойти поближе? — спросил он, говоря с культурным произношением и тоном, не лишенным повелительных ноток. — Как видишь, я хром и не могу передвигаться без боли.

Лэндлесс подошел к столу и сел, поставив локоть на столешницу и опершись на руку подбородком. Починщик сетей отложил свою работу, и они молча вгляделись друг в друга.

Лэндлесс видел перед собой мужчину средних лет, который был похож на ученого, но в прошлом мог быть солдатом; с худым истомленным лицом, выражающим приветливую просветленность, в которой сквозили сила и спокойная, беспощадная решимость. А взгляд починщика сетей был устремлен на молодого человека, прямого и гибкого, как индеец, с высоко поднятой головой и красивым лицом, на котором застыло выражение гордого терпения. На этом лице тоже была написана решимость, взор темных глаз выражал неустрашимость, рот был упрямо сжат — то было лицо человека, который много сделал и много страдал и который знал, что ему предстоит еще больше сделать и еще больше страдать.