Пленники пылающей бездны
Шрифт:
Подземоход остановился на глубине сорока одного километра. А ниже еще шесть тысяч семьсот. Сорок и шесть тысяч…
Вадим мысленно заглядывает дальше вниз, и у него кружится голова, как у человека, заглянувшего за край пропасти. Бездна притягивает, манит…
— Чертовски не хочется поворачивать обратно, — признался он Андрею. — Машина мощная, надежная. Когда мы раньше пытались пробиться к барьеру, то в какой-то степени рисковали собой. А сейчас…
— Ты же сам составлял программу испытаний.
— Не один. И не
Андрей осматривал реле. Вот человек, у которого нет собственных желаний. Скажи сейчас Вадим: «Давай двинемся к центру земли», - Андрей пожмет плечами и ответит: «Ну что ж, к центру так к центру».
С детства, со школьной скамьи, они были рядом. Судьбы их складывались как будто одинаково: в один день закончили школу, поступили на один завод в один и тот же цех, учились в одном институте, стали инженерами.
Но застрельщиком всегда был Вадим. Он вел за собой товарища, именно вел, а не заражал своими идеями. У Вадима появилась цель: посвятить себя созданию подземоходов. Андрей, выслушав восторженное признание друга, сказал: «Ну что ж, корабли так корабли».
Дальше рядового механика у Андрея дело не пошло. Правда, он завоевал симпатии товарищей своим удивительным самообладанием, которое не покидало его в минуту опасности.
Андрей привыкал к подземоходу, как к собственной квартире. Изучал его самым добросовестным образом, пока не запоминал каждый винтик, каждую катушку, каждый провод. Неисправности находил быстро, устранял по-хозяйски, наверняка.
— Поступай как хочешь, — закрывая коробку автомата, ответил, наконец, Андрей. — Но я бы на твоем месте не стал торопиться. Побываешь еще на любой глубине. Успеешь.
Ждать!
До сих пор рейсы походили один на другой. Цель испытаний формулировалась просто: увеличение срока службы того или другого узла. Другое дело, рейс «ПВ-313». Машина висит над раскаленной каменной бездной, в которую еще никому не доводилось заглянуть.
Возвращаться? Теперь?
— Но с чем? Подземоход оправдал себя, это хорошо. Но не в характере Вадима довольствоваться малым — ведь не случилось ничего такого, что заставило бы работать мысль, подсказало бы новые идеи.
9
— М-м-м… — промычал Дектярев и потрогал свою лысину. — Продолжить исследование астеноферы… Заманчивое предложение. Риска, говорите вы, никакого?
— Вы имели возможность убедиться в этом, — пожал плечами Вадим. — Глубинный барьер пройден без всяких осложнений. Особых усилий от нас и не потребовалось. Но меня, как конструктора, интересуют условия, в которых машина получила бы настоящую, солидную нагрузку.
— Понимаю вас. А что скажете вы, Валентин Макарович? — Дектярев повернулся к атомисту.
— Я настаиваю на немедленном возвращения! — тонким голосом выкрикнул Биронт. — Мне было обещано кратковременное
— Насколько я вас понял, — вежливо заметил Вадим, — весь комплекс намеченных вами исследований полностью выполнен?
— Напротив, я не сделал и половины того, что собирался сделать. Для этого мне нужен месяц, а не двое суток, — обезоружил себя Валентин Макарович. — Пока привыкнешь к вашей душной коробке…
— Ясно. А вы, Николай Николаевич?
— Я подтвердил лишь то, что мне было известно по опыту прошлых рейсов. Самое интересное для меня находится значительно глубже.
— Итак, насколько я понял, — Вадим улыбнулся самыми краешками губ, — общее желание — возвратиться.
Ирония, прозвучавшая в словах Вадима, задела самолюбие Дектярева. Геолог насупился, лицо его потемнело.
— Я привык уважать дисциплину, — сказал он. — У каждого командира подземохода имеется программа испытаний, утвержденная главным конструктором завода.
— Я не только командир подземохода, — напомнил Вадим, — я к тому же заместитель главного конструктора. Мне предоставлено право менять программу в зависимости от сложившихся обстоятельств. Иначе не было бы этого разговора.
«Хитер! — с удовольствием отметил про себя Дектярев. — И умен. За словом в карман не лезет».
— Ну, ежели вы прикажете, — геолог выпятил губы, глаза его лукаво прищурились, — мы будем вынуждены подчиниться.
— Позвольте, позвольте, кто это «мы»? — Атомист, отчаянно жестикулируя, вскочил на ноги. — Я категорически настаиваю…
— А, бросьте вы! — неожиданно разозлился Дектярев. — Трясетесь от страха, как… как не знаю кто. Ведь все уши прожужжал своей теорией переохлаждения, а когда появляется возможность проверить ее на деле — в кусты. Стыдно, коллега! Ничего-то с вами не случится, если мы нырнем еще на сотню-другую километров.
Валентин Макарович задохнулся от негодования. Он сел, бросая на Дектярева такие уничтожающие взгляды, что Михеев, Чураков и Скорюпин заулыбались.
— Я полностью за предложение Вадима Сергеевича, — вмешался в разговор Андрей. Ему хотелось поддержать товарища. — Машина в отличном состоянии. За безотказность механизмов я ручаюсь.
— Уговорили, — сокрушенно покачал головой Дектярев. — Мы с Валентином Макаровичем не возражаем, — он подмигнул атомисту, — чтобы погрузиться еще на сотенку километров. На сотенку — не больше. И эдак осторожненько, осторожненько.
— Разумеется, — сдержанно улыбнулся Вадим.
— Зато я решительно против, — заговорил молчавший до того Михеев. — Я требую безоговорочного выполнения указаний главного конструктора.
— Не забывайте, здесь его помощник! — вскинулся Вадим.
— Вот именно помощник, а не главный конструктор. Распоряжаться опытной машиной можно только с его согласия.