Пленники старой Москвы
Шрифт:
– Возможно, вам известно, что до ноября одна тысяча девятьсот пятьдесят второго года квартира числилась коммунальной и была значительно больше…
– Я знаю, – вмешалась Катерина. – В пятьдесят втором ее поделили и жильцов расселили.
– Не всех, – заметил Жорес. – Семье Безруковых оставили три комнаты, оформив их отдельной квартирой. Оставшиеся шесть комнат, собственно, ту квартиру, что вы приобрели, оформили на фиктивного владельца.
Катерина удивилась:
– Почему на фиктивного?
– Она перешла
Катерина застыла от неожиданности. К ним подошел официант и поставил перед ней чашку и чайник с зеленым чаем. Она налила чаю, потом подняла глаза и спросила:
– Это серьезно? У меня есть сведения, что там располагалась контора.
Жорес недоуменно заметил:
– Принимая во внимание ситуацию, я пришел говорить о серьезных вещах.
– Простите…
Борис снова кивнул:
– Продолжай.
– У этой части коммунальной квартиры был фиктивный хозяин, но курировал ее другой человек…
– Что значит – курировал? – справилась Катерина.
– Присматривал, решал сложные ситуации, следил за безопасностью…
– Ну, предположим… Тогда скажите: почему именно эту квартиру сделали конспиративной?
– На это было много причин. Во-первых, удачное расположение – центр города. Во-вторых, шаговая доступность, недалеко Курский вокзал. В-третьих, наличие запасного выхода. В-четвертых, несколько путей для отхода. Через черный ход вашей квартиры можно было выйти на три разные улицы. И наконец, еще один важный фактор – близость куратора.
– Что это значит?
– Это значит, что полковник Безруков из соседней квартиры мог незаметно проникать в конспиративную квартиру, когда это требовалось.
– Отец Инны Михайловны?
– Вы, вероятно, говорите о дочери Безрукова? – Жорес закивал головой. – Совершенно верно, она и теперь проживает в соседней квартире.
– Вы сказали, незаметно… – Катерина насторожилась.
Жорес пояснил:
– Конспиративно, не выходя на лестничную площадку.
– Но ведь это значит…
– Это значит, что между конспиративной квартирой и квартирой Безруковых было сообщение.
– Ход? Боже мой! – Катерина схватилась за щеку. – Это же черт знает что такое! Его дочь знала об этом?
– Вряд ли.
– Сообщение до сих пор существует?
– Маловероятно. Но, как я уже говорил, – в ваших силах проверить.
– Ну хорошо. Предположим, все это так…
– Не предположим, – Жорес ее перебил. – Все именно так. Я честно выполнил просьбу Бориса и, должен заметить, не терплю приблизительности.
– Простите.
– Вернемся к тому, на чем прервались. – Жорес говорил четко и внятно. Одновременно с этим подливал себе чай, ел пирожное и провожал взглядом девушек. Словом, выглядел довольно беспечным. Он продолжил: – Чтобы дать вам понять, как именно использовалась
– Господи! – Катерина побледнела и перевела взгляд на Картавина.
На него же взглянул Жорес.
– Мне говорить правду или пощадить нервы дамы?
– Ничего, кроме правды, – сказал Борис.
– Поймите, – Жорес снова обратился к Катерине. – Даже на территории собственного государства органы государственной безопасности вынуждены решать множество разнообразных задач. Не нужно пугаться.
Сделав строгое лицо, Катерина спросила:
– В квартире убивали людей?
По тому, как переглянулись Жорес и Картавин, она поняла, каким будет ответ.
– Из документов мне известен только один случай. В конце пятидесятых наш резидент отравил в этой квартире двойного агента.
– Где именно?
– Что? – не понял Жорес.
– В какой комнате?
– Этого я не знаю. Знаю только, что был произведен укол рициновой иглой.
– Французскую комедию «Укол зонтиком» смотрела? – спросил у нее Борис, пытаясь разрядить ситуацию.
– Смотрела, – ответила Катерина.
– Рицин – сильный яд. После укола – мгновенная смерть.
– Давайте оставим эту неприятную тему и перейдем к главному. – Катерина вздохнула, преодолевая паническую атаку. Такое случалось с ней иногда в минуты эмоционального напряжения. – Какова роль Карасева Степана Эдуардовича, у которого мы купили эту квартиру?
– В начале шестидесятых, когда умер Безруков, квартира была оформлена на Карасева.
– Перешла в его собственность? – спросила она.
– Времена были другими… Он просто получил на нее ордер.
– На каком основании?
– Карасев – внештатный сотрудник КГБ, был держателем конспиративной квартиры. Когда рухнул Советский Союз, у конторы не было средств, чтобы платить персоналу, и Карасев перестал получать от нас деньги. На волне приватизации, воспользовавшись неразберихой в отчетности, ему удалось приватизировать квартиру. После приватизации он затаился. И когда понял, что квартиры никто не хватился, втихую ее продал.
– А мы втихую купили…
– Должен вас успокоить. Вы являетесь добросовестными приобретателями. Никто не собирается оспаривать сделку. Однако после того, как я выудил это дело из небытия, к Карасеву возникли вопросы.
– Значит, я могу не бояться? – спросила Катерина.
– Если хотите – живите.
– Почему вы так сказали?
– Как? – поинтересовался Жорес.
– Вы сказали: если хотите.
– Дело в том, что Борис рассказал о ваших сомнениях.
– Можете честно сказать? – задавая этот вопрос, Катерина понимала, насколько абсурдно он прозвучал. – Рабочих убили?