Пленники зимы
Шрифт:
– Потому что Господь живёт в душе каждого человека. Люди ищут у него поддержки, разговаривают с ним, жалуются. Утомителен и скучен им другой собеседник. С жильцами иначе. В душе – пустота. Чтоб её заполнить, необходим непрерывный контакт с себе подобными, с другими жильцами.
– Жильцы – это всегда плохо?
– Что плохо и что хорошо решает только Господь – лучший из решальщиков. Жильцы жильцам – рознь.
– В чём счастье? – спрашивает Сергей, видно крепко его тогда, за завтраком зацепило.
– Умереть на дистанции.
– До или после?
– Правильный ответ – "не важно". Но я бы посоветовал "до". Уступи победу.
Зачтётся.
– Что мне делать, если женщина, которую я люблю, не отвечает мне взаимностью? – волнуется Игорь.
– Напиши об этом книгу.
– Мне плохо.
– Терпи. "Аллах с терпеливыми".
– Мне тяжело…
– "Не возлагается на душу ничего, кроме возможного для неё".
– Я ненавижу боль!
– "И может быть, вы ненавидите что-нибудь, а оно для вас благо, и, может быть, вы любите что-нибудь, а оно для вас – зло, – поистине Аллах знает, а вы не знаете"!
– А если в меня безнадёжно влюблён мужчина, до которого мне нет дела? – вот и Света свой вопрос задала.
– Если не можешь ответить взаимностью, – обмани, оставь надежду обоим, жизнь сложна, всё может измениться.
– Почему я выжила? – спрашивает Калима.
– Он не смотрит на равнодушных.
– Почему ты выжил?
– Я не могу увидеть его глаз.
– Почему?
– Потому что они – карие.
И вдруг происходит странное. Мне кажется, будто мою голову протискивают сквозь узкое кольцо. Я слышу, как трещат кости черепа, но боли нет. Странное чувство.
Перед глазами – мутно-белая пелена, мелькают голубые полосы, тени, и вдруг приходит лёгкость и удивительное ощущение полноты. Я воспаряю над заснеженной равниной, поднимаюсь всё выше и выше. Холодно. Снег остаётся далеко внизу, из-за горизонта проблёскивает что-то голубое, знакомое. Океан!
И белая точка – сейнер, наше судно обеспечения.
И всё стремительно уносится вниз. Горизонт гнётся, небо чернеет, появляются звёзды. Понятие высоты теряет смысл. Высоты больше нет. Есть расстояние. Солнце съёживается до размеров вишнёвой косточки, потом и оно теряется среди остальных звёзд.
Вокруг пустота, но меня это не беспокоит. Наверное, потому, что я всегда был с ней дружен. Я к ней привык.
А у вас разве иначе?
Часть 5. ГЕРОЙ
I
В первый раз в этом мире они увидели тьму.
И обрадовались ей.
Проход был виден издалека. Чёрная, идеально ровная прямая полоса, рассекающая горный хребет на две части. Не заметить её и проехать мимо было невозможно.
– Выходит, та штука, что светится наверху, над ущельем не живёт, – глубокомысленно пробормотал Дзю.
Максим тяжело
Он чувствовал усталость и всё яснее понимал, что вплотную подобрался к своему пределу. Последние пять часов нельзя было назвать лучшими в его жизни. Перед глазами плясали и никак не могли остановиться сверкающие под ослепительными, несущими смерть небесами валуны и не отбрасывающие тень стены обрывов, с которых он черепашьим шагом сползал или на которые с разгону взбирался.
Когда они к расщелине подъехали вплотную, стало понятно, что природные катаклизмы к правильной геометрии прохода не имели отношения: среди беспорядочного нагромождения уступов и замысловатых, причудливо изгибающихся трещин, ровные, будто отмеренные гигантской километровой линейкой стены выглядели вызывающе; при взгляде на них, кружилась голова. Разум отказывался оценить мощь и силу механизмов, которые когда-то проделали такую работу.
Все, как могли, набились в кабину управления и с благоговением рассматривали это чудо. Чтоб было лучше видно, откинули передние люки, но выходить из машины никто не спешил, и в этом Максим видел подтверждение своим тревожным предчувствиям.
– Как египетские пирамиды, – сказал Герман.
– Почему? – спросила Калима.
– Масштаб проделанной работы противоречит здравому смыслу. Глаза видят, но в голове не укладывается.
– Ширина ущелья метров двадцать, – проговорил Сергей. – При такой высоте…
– Почему стоим? – не выдержала Калима. – Включай свет и поехали.
– А где здесь включается свет? – хмуро спросил Максим.
Он и в самом деле этого не знал. Когда проходил краткий курс управления вездеходом, снаружи был бесконечный день. Поэтому включение фар и прожекторов, которых на корпусе машины было немало, в программу занятий не входило.
Но дело, конечно, было не в этом.
Он смотрел на столб черноты, протянувшийся от поросшей невыразительной растительностью земли до безвкусно размалёванных небес, и понимал, что туда не поедет.
– Управление электрооборудованием под левой рукой, – с нетерпением подсказала Калима. – Отдельный пульт с пятью переключателями. Они в ряд стоят. Не ошибёшься.
Максим послушно защёлкал тумблерами, и с третьей попытки ему удалось зажечь прожектора и фары. Жиденький по сравнению с пылающим днём пустыни свет слегка посеребрил мрачную черноту ущелья.
Но Максим с места не сдвинулся.
Все молча рассматривали блики на почти зеркальных стенках прохода и ощущение нереальности усилилось. Будто гигант в незапамятные времена проходил мимо, да и двинул мечом по этим горам. Просто так, с дуру, из молодецкой удали. Да и рассёк их на части…
А след от меча – вот он, перед глазами.
– Поехали! – с раздражением повторила Калима – Нет, – сказал Максим и выключил двигатель.
Фары продолжали гореть. Он пощёлкал на пульте и погасил их.