Пленники зимы
Шрифт:
– Нечисть?
– Твари, которые охраняют вход в ущелье. Там, дальше по проходу, их много.
Впрочем, может, то были не они. Темно…
– И как мы будем их истреблять?
– Лучше: нервно-паралитические или удушающие газы в пластиковых баллонах. Сами яды подведём резиновыми шлангами. Они ещё не знают, с кем связались!
– Калима! Мы уже потеряли три десятка человек. Неужели мало? Теперь ты готова втянуть человечество в войну с неизвестным врагом. Может, сначала познакомимся?
– Что за блажь? – неприятным голосом
Всегда так было, возьми майя, например, или ацтеков… а пустыню распашем и засеем.
Мне становится легче. Теперь я точно знаю: человек, сидящий напротив меня, не может быть моим бредом.
– Бывают случаи, когда цель оправдает любые средства, – сказал "чей-то бред". – И не только военные…
– Например?
– Например, существование нашей расы, – Калима говорила медленно, давая возможность вдуматься в каждое слово. – Что скажешь, Максим? Сможешь ли ты придумать такое средство, которым бы побрезговал, когда речь пойдёт о выживании человечества?
Я как-то не был готов к такому обороту.
– О чём это ты, Калима? – мой голос дрогнул. – Ты уж поясни…
– Жизнь священна, Максим, верно?
Я кивнул. Так, на всякий случай. По крайней мере, вред от согласия с этим утверждением совсем не очевиден.
– А как насчёт жизни тех, кто ещё не родился? И, будь уверен, не родится, если мы с тобой не будем готовы к решительным мерам.
Я промолчал.
– Вся штука в том, Максим, что нашему миру жить осталось лет двадцать, не больше.
Она ждала какого-то ответа, но мне нечего было ей сказать. Очень не люблю, когда список заблуждений неограниченно возрастает. Когда же он растёт по экспоненте, лучше помолчать и послушать. Тем более, что Калима, похоже, ничего не имела против этого.
– Человечество погибнет, Максим. Здесь, подо льдом Антарктиды, – последняя надежда. Перевезти сколько получится людей, обжить новый мир и пересидеть тут столько времени, сколько потребуется. Во всяком случае, такой был план. Кто же мог знать, что местное небо – убийца, что прохода на ту сторону – нет, что в горах живут неуязвимые злобные твари. Я сама видела, как Дзю прошил одну из них очередью из автомата. Ничего ей не сделалось…
Она покачала головой.
А я подумал, что это приключение мне, пожалуй, не по плечу. Я привык к задачкам попроще. Мне бы дождаться, когда всё это кончится, родиться заново, по новой встретить Светлану, получить от судьбы несколько дней или часов счастья, вновь его потерять и опять затаиться в ожидании нашей следующей встречи.
– И как же человечество погибнет?
– Лёд, – коротко, будто бритвой по горлу ответила Калима. – Внеочередной ледниковый период спровоцированный деятельностью человека. Погибнут все.
– Откуда знаешь?
– Разговоры старших подслушала, – сказала Калима. – Впрочем, эту истину подтвердили расчёты нескольких
– Среди них Одесский океанографический?
– Нет. Одесса занималась только распределением солёности по периметру антарктического шельфа.
Стало интересно. Я даже забыл о боли.
– И как ты себе представляешь рекламу, которая подвигнет людей оставить дома и лезть в это пекло? Никто не поверит в конец света, пока он не наступит. Ты не соберёшь миллион добровольцев, которые по своей воле придут сюда, под лёд. А когда конец света наступит, будет поздно кого-то спасать… Замкнутый круг!
– Придумаем что-нибудь, – Калима неопределённо махнула рукой. – Найдём какие-то методы. Агитация. Запугивание. Устрашение. Фильмы катастроф и разъяснительные статьи в средствах массовой информации с точными адресами эвакопунктов, в которых будет проводиться отбор для спасения расы. Уверена, что найдутся специалисты, которые так пропиарят конец света, что от желающих отбоя не будет.
– Отбор?
– Разумеется. Возрождение расы – в крепкие руки!
– Отбор… – я задумался. – И по какому принципу?
– Расово здоровые люди, правильной национальности, без душевных или физиологических отклонений от нормы…
– "Правильной национальности"?
– А как же? Только Европа и никаких евреев или цыган…
Я был так шокирован, что сумел из себя выдавить только растерянное:
– Почему?
– Потому что мы спасаем свою европейскую цивилизацию, а Восток, Америка и недочеловеки пусть заботятся о себе сами.
– Расово здоровые люди? Этот бред довёл доктора Геббельса в сорок пятом до самоубийства.
– Причём тут Геббельс? – удивилась Калима. – Изобретателя расового здоровья завалили англичане в сорок втором.
Я немного подумал и решил отложить обострение, промолчал. Но для себя сделал вывод, что похищение светкиных детей и убийства, всё-таки, не совсем "самодеятельность исполнителей, буквально понявших приказ".
– А в чём, собственно, дело? – в её голосе удивление. – Всех не спасти – это точно. Думаю, кроме общего экстерьера, отбор можно было бы утяжелить какими-то дополнительными критериями. Живучесть, например. Времена наступят такие, что живым будет впору позавидовать мёртвым. Не хмурься! Не мы изобрели евгенику. К первым опытам по разведению рыцарей без страха и упрёка Европа отношения не имеет.
– А кто имеет?
– Островитяне, конечно. Как тебе любовная связь Утера Пендрагона с Игрейной?
– И давно Англия вышла из состава Европы? – равнодушно спросил я, но другая мысль показалась мне более важной. – А что они будут здесь делать?
– Кто? Утер с Игрейной?
– Нет. Колонисты, поселенцы, племенное человечество… как ты их там называешь.
В чём будет заключаться смысл их жизни здесь? Для чего?
– Ты меня удивляешь. А твой смысл жизни тебе известен?
Я промолчал: тут она меня "сделала", ничего не скажешь.