Плесень
Шрифт:
Словно откликнувшись на замечание эсбэшника, по крыше броненосца что-то прогрохотало.
Генрих вздрогнул.
— Сержант, сбавляйте скорость, — приказал Мих, ни на тон не повысив голос.
Директор ИЦ (бывший, поправил он себя) не мог понять, как можно в подобной ситуации проявлять столько хладнокровия. Понятно, что полковник профи, что побывал в переделках, но все же… У Буланова душа уходила в пятки, когда он представлял, как броненосец отрывается от дороги и взмывает вверх, кувыркаясь. Даже такой тяжело нагруженный.
Ученый
— Внимание, всем машинам, — произнес Мих в рацию. — Снижаем скорость, повторяю, снижаемся до двадцати и ждем дальнейших приказаний. Как поняли?
Остальные десять машин откликнулись, словно только этого и ждали. В тот же миг головной броненосец вздрогнул, и сидящим внутри показалось, что невидимая громадная рука надавила на правый борт. Пыль в считанные секунды заволокла весь обзор, и по стеклу и обшивке забарабанили мелкие камни.
— Ветер! — выдохнул Генрих.
— Стоп машина! Каравану остановиться и никаких действий не предпринимать!
Тут же что-то ударило броненосец в задний бампер.
— Экипаж два! — взревел, потеряв хладнокровие, Мих. — Я сказал, стоп!
По небу раскатился удар грома — одновременно со вспышкой молнии. Генрих пригнул голову. Компьютер и связь начали давать сбой.
— Экипажи! Всем экипажам! Остановиться и ничего не предпринимать до особого распоряжения!
Помехи заполнили эфир. Чьи-то голоса прорывались через шумы, но никто не мог разобрать ни слова. Полковник скрипнул зубами.
— Будем ждать, — сказал он.
Ученый следил за телеметрией.
— Ветер усиливается. Уже семьдесят пять метров в секунду.
Броненосец снова задрожал. Ветер периодически менял направление, пытаясь сдвинуть вездеход, наваливаясь то спереди, то сзади, то с боку. Пока ему это не удавалось, но, подумал Генрих, лиха беда начала.
Стало темно, будто ночью.
— Центр грозы приближается, мы будем как раз под ним.
Снова грохнуло, да так, что броненосец, куда обычно звуки снаружи не попадали, подпрыгнул, а Буланов и Мих закрыли уши руками. Полковник выругался. И как по команде — дождь. Ливень. Тысячи тонн воды с небес. Они ударились о крышу вездехода, заставив его раскачиваться.
Порыв ветра предпринял еще одну попытку оторвать машину от дорожного полотна. Генрих почувствовал — он не мог, разумеется, ничего видеть из-за темноты и ливня — как машина сдвигается.
— Какие будут приказы? — спросил водитель, глядя на Миха.
— Нас сдувает, — заметил Буланов.
Полковник молчал. Ясно, что, решив ехать прямо на грозовой фронт в погоне за призрачным выигрышем во времени, было ошибкой. Умник прав: шторм вполне способен перевернуть даже тяжелогруженые вездеходы.
Мих поднес рацию ко рту и попытался связаться с остальными экипажами. Те не ответили. Статика перебивала все.
Снова вспышка и снова удар. Все, кто был в кабине, машинально
— Видели?
— Что?
— За стеклом. Когда сверкнуло…
Будто отзываясь на его слова, нечто заскрежетало по бронированной обшивке и ударило в стекло.
— Камни, мусор, — отозвался Мих.
— Я видел какой-то силуэт, похожий… на летучую мышь…
— Любую бы тварь уже сдуло километра на два отсюда, — сказал полковник.
Больше Генрих ничего не увидел странного, однако на этом вечеринка не закончилось. Слепые и глухие, полностью отрезанные от мира, люди ждали окончания шторма. Однажды головную машину, невзирая на крепкие тормоза, толкнуло назад, и она стукнулась о бампер экипажа два. На этом продвижение остановилось, но в следующий миг люди ощутили резкий толчок с правой стороны. Кузов закачался. Затем его повело. Водитель завел движок, давя на газ.
— Отставить! — рявкнул Мих.
— Полковник, если нас спихнет с дороги, не думаю, что сможем выбраться, — ответил рейдер за рулем. — Вроде бы… нас тащит на юг. Насколько я помню, там лежит ржавый остов тягача. Он нас может задержать. А может, и нет, — добавил водитель, крутя баранку.
Генрих не понимал, зачем это. Ехать вслепую? Куда? Как можно здесь ориентироваться? Но водитель и не собирался ехать. Пользуясь наработанными за годы навыками, он инстинктивно искал ту самую точку, где броненосец стоял в самом начале.
Ученый беспомощно наблюдал за этим священнодействием и обмирал от страха при каждом новом громовом раскате. Снаружи ревела вода, выл и свистел ветер. Звуки доходили даже сюда, заглушая рокот двигателя. Водитель сражался с ветром и мокрой дорогой, пока не остановился, сказав, что, "кажется, здесь".
Снова ожидание. Мих время от времени включал рацию, но только для того, чтобы услышать искаженные голоса и треск с шипением.
— У вас такое было? — спросил Генрих.
— Такого — нет, но похожее. Однажды зимой мы попали в снежный буран. Он появился из пустого места. Только что светило солнце, снежок искрил, а через секунду налетело. Тогда пропал один из моих бойцов. Мы искали его после бурана, но без толку. Машины еле откопали. — Мих помолчал. — А что наука говорит о непредсказуемой погоде?
— Ничего. Если бы нам дали построить на поверхности метеостанцию, мы бы собирали куда больше данных о климате. Могли бы запускать зонды. А Объединенный Комитет счел эту идею излишней. Дескать, для чего нам знать погоду на десять дней вперед, если живем внизу? — Буланов уставился на Миха. — Но ведь если мы собираемся, в конце концов, выйти…
— Кто вам сказал? — удивился Роберт.
— Бросьте. Это обсуждается в Комитете уже давно.
— Я бы не пошел. Мне и внизу хорошо.