Плетеная экскурсия
Шрифт:
16. Бескультурные противоречия
Секретарь, этот белобрысый ельф, представился Кинфенем. А у меня возникло ощущение, что эти типы прозвищами представляются, что, в общем, довольно глупо — если Имя отзывается, а так и было, разницы никакой. Для проклинателя, в смысле. А просто «красивые прозвища» — так глупо вдвойне, я значения не знал и узнать не стремился, так что просто сотрясение воздуха.
Ну да и чёрт с ним, с ушастым. Пересел на какую-то метакобылу и незаметными поморщивания демонстрировал
А я уведомил, что моё Бессмертие желает отогнать свою Могучую Телегу поближе к городку, так что пусть рядом ошивается.
Пара десятков охраны тоже рядом ошивалась, но я их не звал. Так-то понятно, что разумно, и пусть будут, но они уж точно не моя забота.
И в Траке, неторопливо руля, поинтересовался у Зелёнки:
— Ты в городишко со мной?
— Естественно! — аж поставила уши торчком Зелёнка, доставив чисто эстетическое наслаждение.
Тут ещё момент в том, что у белобрысых ухи были… ну совсем лютые. Пропорционально как у древесных ельфов — то есть в полметра, этакие заячьи уши, натурально. И смотрелись они и смешно и глупо. А вот у Ленки моей остренькие, аккуратные и вообще замечательные, да.
— Ну и хорошо, — покивал я. — На доске?
— А на тебе можно? — захлопала ресничками Зелёнка.
— Ммм?
— Ну на байке с тобой, — выдала Ленка. — И мобильность, и безопасность, и вообще…
— Мдя, — оценил я слегка потемневшую щёчками супругу. — На шею сесть норовит и ножки свесить! — патетично ехидствовал я.
— Ну и не надо, на доске по… — надулась супруга.
— Да нет, вариант-то реально неплохой. И мобильность, и безопасность, — признал я. — А свою человеческую суть этим типам доказывать я желанием не горю. Но подумала-то ты о другом!
— Наполшишечки, — захлопала ресничками вредина.
— Ни на пол, ни на всю. Всё дома, — непокобелимо отрезал я.
Так что через десять минут Трак покинул транспортный Кащей, влекущей на своём хребте-байке Зелёнку. От этого зрелища поджидающие нас офигели, глаза выпучили.
— Супруга моя, Вредная, — ехидно представил я важно кивнувшую Зелёнку. — Давай, Книфень, веди нас, показывай и рассказывай.
— Как пожелает благородный. Осмелюсь уточнить…
— И чего молчишь? Ты или уточняй, раз уж «осмелился», или рассказывай, — наставил я ушастого через минуту тишины.
— Как пожелает благородный. Уместно ли… — кивнул он на Ленку.
— Уместно, — отрезал я.
— А…
— А мне похер. Желаю я так, — авторитарно заявил я, чуя как Ленка на мне подрагивает от сдержанного хихиканья.
— Как будет угодно благородному…
И потелепались мы к городку, под трындёж Книфеня, какой охренительный городишко у них, как всё зашибись и замечательно.
В целом — так и выходило. И жратвы всякой навалом, и с нечистью, причём всей окрестной, либо её подчинили, либо «взаимовыгодное сотрудничество».
Да и производят всякое разное, но практически не
То есть, караваны с дорогой экзотикой, причём «к лаоваям» — у соседних городков и городов этой экзотики своей хватает. И выходило, что большая часть производства городка ориентирована на внутригородской рынок.
А вот с «транспортной доступностью», которой я поинтересовался, выходила такая закавыка. Так-то торговля есть, но в основном реками. А река местная никому нахрен не нужна — Столица и Врата. Фактически, единственный крупный городок на ней перед нами, остальное — мёртвые зоны, забитые мертвечиной.
Но Книфень трындел в стиле «нью-Васюков», что вот очистят Столицу, всё наладится. Но это ладно, а вот то, что практически все гнумы и гнумоподобные металюди Поднебесной, в поте бород своих, копают всеподнебесное… метро. Натурально, тянут шахты для объединения страны, огромной, в единую сеть подземных коммуникаций!
Ну… охренеть, честно охренел я. Ленка, кстати не охренела — что-то такое, видно, слышала, но не придала значения. Или просто не подумала о чудовищности объёма такой работы — тоже возможно.
Под эти рассказы мы и добрели до самого городишки. И начал экскурсовод водить лапами, тыкать пальцами и рассказывать. И — мдя. Сословное деление во всей своей красе: трудяги деревянного города, торгаши и воины каменного, ну и чиновники стального. И куча делений внутри групп. Социальные лифты вроде как и есть, но всего один за жизнь: экзамен. Перенервничал, что-то не так сделал, не по незнанию а по иной причине — никого не сношает. Всё, ты в группе, которую определил чин. Выбраться, при желании, можно. Подвиг какой совершив, да и за него прибить могут, по законам.
В общем — мне точно не нравится, окончательно заключил я. И надо бы приложить усилия, чтоб эти товарищи поварились в своём котле, а не лезли к нам. Так-то люди как люди, и небывальщина, потихоньку, это многовековое азиатское деление размоет. Но вот если они, как бы не самая многочисленная группа Земли, начнут «мирную экспансию», то свои отвратные порядочки распространят. Ну, мне отвратные, и я не желаю, а что они сами думают — моему Бессмертию похрен, да.
И производство выходило под эту систему заточено. То есть, низшим классам сознательно «недодавали», при том, что с учётом небывальщины разница уровня жизни должна быть ну максимум в два раза. Между самым главным и самым неглавным.