Плетеный человек
Шрифт:
— Буду, — кивнул я. — Ехал к вам из… Блин, селение с Берегиней, — вопросительно взглянул я.
— Ариска там? — на что я кивнул. — Старое название забыли, Арискино народ кличет.
— Оттуда, в общем. Три такие твари, напала одна. Летают, огнём пышут. Изгвазадали всего, — посетовал я на гадство гада.
— Копоть от них? — уточнил орчина, принюхиваясь.
— Угу.
— Руку протяни, — попросил он, что я и сделал.
Удавлю, если что. Ну или вырвусь. Но не понадобилось — орчина скребнул когтем копоть, принюхался, сплюнул на
— Его — не трогать! — рявкнул он на стражников.
— Что мы, гондольеры, мужиков лапать? — буркнул Василь.
— Вот и не трогайте. А ты что, вправду бессмертный? — прищурился на меня орчина.
— А по какому признаку вы это определили? — заеврействовал я.
— Циклодез… — произнёс какое-то орочье, не то, что невыговариваемое, но и не выслушиваемое заклинание Голова.
Я свою персону на предмет ущерба поизучал, но вроде был цел.
— Яд? — уточнил я.
— Скорее кислота. С водой реагирует, — задумчиво протянул Степаныч.
— Ну Бессмертный я, да, — раскололся я. — А чего не отчищается эта пакость?
— А ты бензином пробовал?
— Нету бензина, — честно ответил я, похерчелом отреагировав на красноречивый взгляд на байк.
— Ладно. Тогда, Кащей, к тебе два вопроса. Первый — подробности того, что случилось. И второй… ладно, на первый ответь. Пожалуйста, — проявил себя вежливой и головастой орчиной Голова.
Ну и рассказал я про встречу с змеями всё, благо и немного было. Ну и что в округе недавно, пару дней как, думаю задержаться.
— А чем занятся думаешь? Сталкерить? Это второй вопрос, если что, — уточнил Голова.
— Да как-то сталкерить не тянет, — честно признался я. — А вот с нечистиками я справляюсь неплохо. Могу помочь, за плату, — задумчиво протянул я.
— Помочь — это хорошо. Разберёшься с змеями?
— Вот так, сразу? — прищурился я.
— Вопрос — сразу, — прищурился в ответ орк.
— Тогда мне нужен аванс, — бросил я, посмотрел на “не дождётесь” рожу Степаныча и закончил. — Ответы на вопросы.
— Кхм. Ну задавай, отвечу. Только выйдем, — изящным, а для его туши — танцевальным па проскользнул он мимо меня. — Всё же с тобой, пока не помоешься, лучше на открытом воздухе общаться, — неделикатно выдал он.
— Вежливо как, охренеть, — посетовал я.
— Как есть, Кащей, — развёл лапами Голова.
И получил я свой “аванс”. Довольно ценный — гораздо лучше стал понимать реалии если не Мира, то бытия того, что осталось от Человечества.
На данный момент в Зеленухах живут почти пять тысяч человек… ну, разумных, точнее. Примерно столько же откочевало в Меллорн. То ли от работы бегали, то ли безопасное место искали — я так и не понял. Но вот что от работы в Меллорне хрен убежишь — это я понял точно. Коммунизм, как он есть, пусть и военный.
Большая же часть населения городка умерла от лучевой болезни. Взрыв был относительно недалеко, похоже, били по военной части.
Но смерти начались до этого, причём массовые.
Народ, несколько озверевший, устроил открытое демократическое разбирательство. С прямым волеизъявлением. И чиновники и их охранители перестали быть.
Не бескровно, как я понял по контексту. После этого местные бандиты решили, что пришло их время. Но народ, ещё на кураже от демократии, отправил бандитов вслед за правоохранителями. Но тоже не без потерь — относительно мирные работяги всё же.
Сам Степаныч — старший технолог градообразующего завода. Стране ВНЕЗАПНО понадобилась химия и взрывчатка, так что умирающий завод реанимировали. А пенсионеров и просто работающих купи-продай собрали ощутимыми зарплатами.
Но виновников случившегося звиздеца (пусть и наполовину), в число которых вошёл “высший менеджмент” завода — не было.
Ну и стал Степаныч градоначальником. Без комиссий и прочего, напрочь незаконно и всё такое. Просто люди выбрали, хотя отказывался старик (а орчине было семь десятков лет на тот момент, и орчиной он ещё не был).
То есть, первые сотни людей погибли ещё до последствий лучевой болезни. Пара тысяч щеманулась в леса, и, судя по всему, там и померли — начиналась зима, как-никак.
Потом… понятно. Люди умирали, хоть не мучительно — распечатать склады и давать обезболивающее Степаныч дозволил. И изменение стало скорее спасением. А вот нечистикам и прочей небывальщине не повезло: ряд “тифлингов”, причём женского полу, причём чуть ли не с момента изменения владеющие магией, в город ни нечисть, ни нежить не пустили.
— Ведьмы? — уточнил я.
— Угу, кагал… ковен у них. Суфражистки, — хмыкнул орк.
— Э-э-э… — протянул я, нихрена не понял. — Феминистки?
— Сам увидишь. Думаю, встретишься, Кащей. Тоже тифлинг, нежить, — отмахнулся Степаныч.
— А в этом месте поподробнее. На мне что, написано? — заинтересовался я.
А подробнее оказалось, что Степаныч — маг. Не великой силы (если не рушить нахер окружение и себя), но технолог оказался магом, причём разумным. Что умеет — не докладывал. Но от меня чувствует как человека, так и “навь, небывальщину мёртвую. Живая — она другая”, — довольно доходчиво объяснил орк.
А в Зеленюках, не без помощи “кагала ведьмов”, в тифлингах разбирались. И, соответственно, что самые лютые — “с тонким ароматом мертвечины”, прекрасно знали.
Посыл нахер, светящийся на вратах и стенах, определял не столько “направленность и силу”, хотя и её тоже. Но, в первую очередь, намерение. То есть Степаныч с ходу общался со мной не как с “непонятно кем”, а обладающим немалой силой и незложелательным.
В общем-то понятно, что особо со мной Степаныч не откровенничал. Но, при этом, тайн особых не держал. И за четверть часа вывалил немало полезного и интересного.