Плеяды – созвездие надежды
Шрифт:
Даже старейшины не могли припомнить подобного - не бии почитали за честь сидеть рядом с тюре, а тюре радовались, что их место рядом с биями.
Абулхаир испытал это на себе. Он хорошо запомнил тот случай, хоть и был тогда совсем юным. Однажды Айтеке бий оказал ему внимание и после собрания на Культобе пригласил вместе ехать домой. Абулхари тогда от счастья чувствовал себя на седьмом небе.
Айтеке внешностью и характером больше походил на батыра, чем на бия. Однако бийство дело нешуточное, не каждому под силу. Не каждый выдержит его тяжесть. Повседневная жизнь степи полна запутанных отношений: тайных
Правитель Старшего жуза Туле-бий происходил их крупного казахского племени уйсунов, из рода дулат.
Казыбек не мог похвастаться знатными предками, был он низкого происхождения. Находились люди, которые пытались корить его этим. Однажды он отбрил обидчика: «Отец мой – черная ночь, мать моя – черная рабыня! Зачем дознаваться у джигита, коли сам он неповторим, о его предках?»
Никто и никогда не видел и не слышал, чтобы три этих бия ссорились или хмурились друг на друга. Если бы между степняками было такое же согласие, как между правителями трех улусов, то счастье не изменило бы казахам.
О биях говорили так: сложный, запутанный узел разрезал Айтеке, разматывал Казыбек, а Туле выпрямлял. Никто не смел ослушаться Айтеке, Казыбека и Туле. Не мог не признать, что их решения справедливы и мудры.
Тогда сложилась и пошла по степи поговорка: «Айтеке скажет – раскопает, Казыбек скажет – расчистит, Туле скажет – в корень смотрит».
Казахи гордились своими мудрецами –биями. А как они любили послушать их советы и наставления, как, бывало, жаждали, чтобы бии научили их уму-разуму!..
Когда самые неотложные и важные вопросы подходили на маслихатах к концу, люди просили, обращались с поклоном к Тауке-хану: «Пусть Айтеке, Туле, Казыбек скажут нам вещие слова! Мы хотим спросить!..»
– О чем вы желаете спросить биев? – вопрошал Тауке-хан.
… В памяти Абулхаира запечатлелось и то, о чем спрашивали казахи, и то, какие ответы изрекали три бия.
– Пусть скажут, что нас ждет впереди. Какие грядут времена? – следовал вопрос.
С места поднимался Туле.
– О сородичи и соплеменники. О народ! Не слишком ли часто ржут ныне наши кони, не слишком ли своенравны стали наши жены? – произносил он и садился на место.
Вслед за ним подымался Казыбек:
–
Айтеке поднимал надо головой качу и грохотал:
– Если к стране приближается враг, то грива коня становится для мужчин кровом, кольчуга – женой, а копье – сыном! Чело мужа покрывают рубцы от ран, а лицо жены – горестные морщины.
Люди молча и горестно кивали головами.
– О чем еще хотите узнать? – провозглашал хан.
– Теперь пусть бии научат нас, как жить. Что важно для человека, что – нет?
– У каждого есть свой холм, своя вершина, с которой следует смотреть на мир. Для степняка это конь, сядешь на него, помотаешься по белу свету – лучше поймешь, что происходит вокруг… Аксакалы, старцы для народа – что запечатанное письмо: сумеешь раскрыть его – узнаешь, кто тебе друг, а кто враг, - взял первым слово Туле.
– Не кори молодость за то, что сияет, - все мы из нее вышли! Не кори старость за то, что ковыляет, - все мы войдем в нее! – выступил вперед Казыбек.
– Заработанный потом скот лучше славы, купленной ценой чести. Юнец, выставляющий вперед умный лоб, лучше старца, выставляющего вперед бесстыжую бороду! – отчеканил Айтеке.
– Что еще?.. – словно шелестел в мертвой тишине голос Тауке.
– Какая щедрость плоха, какая скупость хороша? Должен ли человек быть уступчивым?
– Плоха щедрость кнута на клятвы, щедрость муллы на проклятья, - мгновенно отозвался Туле.
– Дурная щедрость проявляется в излишней уступчивости. Когда мужчина сдается слепо, а женщина – отдается слепо! – Казыбек в подтверждение правильности своего суждения сделал резкий жест рукой.
– Щедрого на пустые посулы муллу на том свете ждет ад. Плуту не избежать ада на этом свете, ибо бесчестье – тот же ад. Уступчивость женщины ложится позором на ее род, уступчивость мужчины – на весь народ! – Айтеке говорил резко, будто выносил приговор и мулле-обманщику и плуту.
– Когда редко говоришь врагу «да», а другу – «нет»!, то ты, стало быть, очень-очень хороший скупец, - после минутного раздумья отвечал Туле.
– Жадность не порок, когда прелюбодей зарится на твою постель, когда алчный властелин хочет отнять у тебя любимого коня! – не отставал от Туле Казыбек.
– Между людьми хороша скупость на обиды, между народами – на угрозы, - вставлял слово Айтеке.
Люди приходили в волнение, поддакивали, шушукались
– Ну, имеете еще что спросить у наших биев? – Тауке окидывал взглядом своих подданных.
– Имеем, имеем!.. – неслось со всех сторон. – Что для семьи сын, а что – дочь?
– Сын вырастет – будет потомство, дочь вырастет – появятся родственники! – Туле не заставлял себя ждать.
– Пусть сын умрет, сломав шею от торопливости, пусть дочь умрет, задыхаясь от стыдливости! – отвечал Казыбек.
– Каков у тебя достаток – определишь, когда вырастет сын. Каков авторитет - узнаешь, когда вырастет дочь, - присовокуплял Айтеке.
– А как насчет супруг? Жен, то есть? – полюбопытствовал молодой джигит, вызвав дружный хохот.
– Счастье, когда конь спасает тебя от вооруженного, а жена – от одиночества, - высказался Туле.