Плоды проклятого древа
Шрифт:
Я выдержал небольшую паузу.
— Но плюсов все равно больше. Ведь друзья — это главное, верно? — я обнял за плечи Стояка и Сталкер, которые сидели по бокам от меня.
София испустила шипение, которого не постыдился бы техасский гремучник. Но очень-очень тихо, чтобы услышал только я. Ничего, примитивная форма жизни, потерпишь. Я же тебя терплю.
— Да и вообще. Я привык судить о людях не по цвету кожи, а по внутренностям, а они у всех более-менее одинаковые. Кроме либералов.
— Эээ, а причем тут либералы? — кажется, даже Популярному Джону было сложно улавливать нить дискуссии.
— Либералы —
Зал взорвался. Кто-то возмущенно что-то кричал, кто-то аплодировал, свистел, или иначе выражал точку зрения. Триумф перегнулся ко мне через спину Стояка и с ноткой отчаяния прошептал:
— Магистерий, ну какого черта ты творишь?!
— Спокойно, у меня все под контролем, — ответил я.
— Этого не было в сценарии!
— Ну и что? Я импровизирую!
— Ребят, мне подышать бы! — сдавленно прохрипел Стояк откуда-то снизу.
— А ты вообще молчи! — буркнул Триумф. Ему до перевода в Протекторат оставалось меньше месяца, и последнее, чего он хотел, так это напутственной головомойки от Пиггот.
Тем временем ведущие кое-как успокоили публику, и снова впились в меня взглядами. Весь их вид говорил, что теперь они от меня так просто не отстанут, но мне было все равно. Два дня назад я почти выпотрошил Демона Ли. Я бы прикончил его, будь форсированный клинок на пару дюймов длиннее.
— Я бы хотела, чтобы ты уточнил, что имел ввиду, когда сказал, что либералы не являются людьми.
— А что, я могу иметь ввиду, если скажу, что пингвин не является овощем?
— Ну, возможны какие-то разночтения…
— Невозможны.
— Но права человека…
— Не имеют к тем, кто сейчас называет себя либералами, никакого отношения, — перебил я ведущего. — Права человека придумали во Франции, потому что у них были охреневшие короли и не менее охреневшие церковники, а тогдашние либералы им сопротивлялись. Их стараниями права человека прописались в законах и конституциях, и настоящие либералы исчезли, они просто стали не нужны. А потом произошла подмена понятий, и либералами стали звать себя те, кто нихрена не умеет и уметь не хочет, а хочет только ломать и гадить, называя это свободой. Эдакие ходячие воплощения вселенской энтропии, которых надо ставить к стенке и расстреливать без суда и следствия.
— Стой-стой-стой-стой, — торопливо затараторил Популярный Джон. Невооруженным глазом было видно, как в нем борются желание продолжать интересный эфир и желание немедленно прерваться, потому что мало ли чего еще я мог ляпнуть. — Очень… очень интересная точка зрения, без сомнения. Хотя и странная для героя, но…
— Я не герой! — сказал я, повысив голос.
Ведущий поперхнулся своей следующей фразой.
— Но ты же Страж.
— Страж. Но не герой. Здесь вообще нет ни одного героя, — я обвел рукой студию.
— Но как можно быть Стражем и не быть героем.
— Подмена понятий, как с либералами. Посмотрите на древние мифы, какие там герои? Полубоги, убийцы чудовищ, великие творцы и просветители. Настоящие суровые и брутальные мужики с настолько твердыми яйцами, что те, наверное, сжимались в сингулярность. И женщины были им под стать. Разве стал бы Кухулин шутить по поводу оторванной руки? Нет, даже если бы кто-то сумел оторвать ему руку, он бы схватил
— Да, на него не подавали в суд, — Сталевар воспользовался моей паузой, когда я набирал в грудь воздуха. — Боги приковали его к скале, и оставили на растерзание чудовищному орлу.
— И все же он не отступился, не струсил и не раскаялся. Он изменил уклад вещей в мире, потому что пожалел людей. Он понес за это наказание и не сломался. Вот что я называю героизмом — поступать правильно, даже если против тебя восстает сама вселенная. И по таким критериям в Броктон Бей героев надо искать не среди тех, кто носит маски, а в реанимационном отделении местного госпиталя. Эти циничные до тошноты люди ежедневно дают самой Смерти пинка по костлявой заднице. А вот мы, — я обвел рукой Стражей, — мы такого звания не заслуживаем. Мы просто несовершеннолетние паралюди на зарплате у государства. У меня все.
— Эммм, чувак, — Стояк наклонился к моему уху, пока ведущие пытались навести порядок в студии. — Это конечно круто и все так и есть, но ты в курсе, что с твоей задницей сделает Свинка, когда вернемся?
— В курсе, — вполголоса ответил я. — Но согласись, оно того стоило.
Спустя несколько часов
Трудно поверить, но этот длинный день все же закончился. Мы вернулись в Броктон Бей уже вечером, и разборки с Пиггот отодвинулись на завтра. Можно было наконец-то насладиться отдыхом, и заняться действительно важными делами.
Я завернулся в плед, держа в обеих руках кружку с какао, и погрузился в чтение электронных писем. Первое пришло от Ящика Игрушек, и оно едва ли могло меня обрадовать. Потому что сумма, которую они запросили за персональное карманное измерение нужного мне объема с трехлетней гарантией работоспособности, заставляла в отчаянии выть. Даже с учетом скидки, на которую я мог рассчитывать как собрат-технарь.
Другое письмо прислал Гезельшафт. Европейцы были довольны теми психотропными смесями, что я им прислал последний раз, но этого было мало. Теперь они были заинтересованы в углублении сотрудничества, а именно — в моем собственном подходе к изучению механизмов триггер-событий и природы параспособностей вообще, которые бы позволили им по-другому взглянуть на результаты собственных исследований.
Проще говоря, они хотели, чтобы я спровоцировал у кого-нибудь триггер, измерил все, что только можно измерить, и прислал им результаты. И, серьезно, если бы не предложенная сумма, я бы отказался не раздумывая. Но они предложили много, действительно много — не только за сами данные, но и за образцы моих устройств, которые бы я использовал для наблюдений, плюс солидная доплата за риск. Ведь человек, получивший парасилы насильственно, едва ли будет благодарен за это. Уж я-то знал.
И так получилось, что суммы, озвученные в двух письмах, хотя и не совпадали полностью, но были близки.