Плохая компания (из сборника"Завещаю свою смерть")

Макеев Алексей Викторович

— Один из гостей, Дятлов Юрий Васильевич. Он как раз собирался пройти в здание и тут увидел, что под балконом лежит… тело, — почти шепотом ответил Шишкин.

— А что же, звука падения тела никто не слышал? — удивился Гуров.

— Нет, — покачал головой Шишкин. — Во-первых, звучала музыка, и довольно громко. Некоторые пошли купаться, кататься на водных велосипедах. Только малая часть прошла в свои комнаты, да и то больше для того, чтобы переодеть мокрую одежду. Для сна было еще очень рано.

— А почему сейчас музыки нет? — надвинулся на Шишкина Крячко.

Тот слегка

оторопело попятился и пробормотал:

— Так выключили… Обстановка, знаете, как-то не располагала к танцам.

— Нужно было все оставить до нашего приезда, — строго заметил Крячко.

Шишкин лишь развел руками, снова что-то пробормотав.

— Тело не трогали? — спросил Гуров.

— Нет… Хотели перевернуть, но я вмешался, — поспешно заговорил Шишкин. — У нас есть свой, местный врач, он сразу определил, что Вячеславу Андреевичу уже ничем не поможешь. Вы можете сами поговорить с ним.

— Непременно поговорим, — кивнул Гуров. — А пока что осмотрим тело.

И оба сыщика двинулись к зданию пансионата. Шишкин сопровождал их, норовя забежать вперед, но его коротенькие ножки не поспевали за широкими шагами оперов. Понимая, что обогнать полковников у него не получится, Шишкин заговорил на бегу:

— Послушайте, у меня к вам одна просьба… Дело, как вы сами понимаете, весьма деликатное…

— С чего вы взяли? — круто повернулся к нему Крячко. — Вам известно, из-за чего его убили?

От неожиданности Шишкин замер на месте и отшатнулся.

— Нет, что вы! Я просто имею в виду, что… Почему вы говорите об убийстве? Ведь это явно типичный случай! Человек вышел на балкон, у него закружилась голова, он не удержался и… Вот!

— Там что, нет перил? — спросил Гуров, не замедляя шаг.

— Почему? Есть, конечно.

— Тогда как он мог упасть?

— Ну… — Шишкин замялся. — Дело в том, что за ужином — что уж греха таить! — гости выпили. И некоторые довольно много. Ну, тут их можно понять — люди приехали отдохнуть, на несколько дней, так что могли себе позволить. Гладких немного не подрассчитал, принял лишнего, вот и не удержался. Вы поймите меня правильно: из-за этого… случайного инцидента может пострадать репутация пансионата. У нас элитное заведение, и никогда не было никаких эксцессов. Обслуживание всегда безукоризненное. И теперь может случиться так, что все произошедшее сегодня будет неправильно расценено. Нам бы этого совсем не хотелось.

— К сожалению, ваши желания сейчас никого не интересуют, — пожал плечами Гуров, подходя к зданию.

— Увы! — Крячко хлопнул съежившегося администратора по хрупкому плечу. — Моим сегодняшним желанием, причем абсолютно законным, было посмотреть, как сыграет «Спартак». А меня его лишили!

— И тоже совершенно законно, — заметил Гуров. — Ладно, давай к делу.

Внизу, на асфальтированной площадке, лежало тело мужчины. Он был в рубашке с короткими рукавами и светлых тонких брюках в едва различимую полоску; лежал лицом вниз, под его крепкой головой с коротким ежиком русых волос растекалось темное пятно. Гуров опустился на колени. По краям кровь уже начинала подсыхать. В том, что Гладких был действительно мертв, не было никаких сомнений.

Крячко тем временем довольно бесцеремонно обратился к Шишкину:

— Ну, вот что, вам тут глазеть необязательно, так что отойдите пока в сторонку.

— И позовите вашего врача, — попросил Гуров.

Шишкин, подавив глубокий вздох, тем не менее послушался и чуть ли не рысцой побежал по дорожке. Лев поднялся с колен, отряхнул брюки и поднял голову. Он заметил, что из некоторых окон с любопытством выглядывают головы жильцов. Некоторые негромко переговаривались между собой.

— Ну что, Лева? — тихо спросил Крячко. — Может, действительно несчастный случай? И по домам?

— К сожалению, не может, — задумчиво отозвался Гуров.

— Почему?

— Потому что, во-первых, лежит он лицом вниз, а гематома у него с правой стороны, в районе виска.

— Может, он вовсе не из-за этой шишки умер, — предположил Крячко.

— Нужно, конечно, послушать, что скажет врач о причине смерти… — кивнул Гуров. — Но даже если и не от нее, сам факт ее наличия заставляет задуматься. Гематома, судя по всему, совсем свежая. Я, конечно, не доктор, но кое-какие вещи определить могу… И вот еще что, взгляни.

Гуров отошел, предоставляя Крячко возможность самому взглянуть на тело жертвы. Он посветил своим фонариком в район шеи покойного.

— Вижу, — негромко отозвался Крячко. — У него на вороте рубашке не хватает пуговицы. Но он мог потерять ее когда угодно!

— Верно, — подтвердил Гуров. — И все же кое-что мне подсказывает, что эту пуговицу мы имеем все шансы найти где-то поблизости. Если, конечно, убийца ее не подобрал. Видишь, ворот рубашки смят. Скорее всего, его схватили за воротник сзади, дернули, пуговица и оторвалась.

В это время к воротам пансионата подкатила машина со следственной группой, включающая экспертов и следователя прокуратуры. Собственно, именно следователь должен был возглавлять оперативно-следственную группу, и без его разрешения не полагалось передвигаться по территории и прикасаться к чему-либо. Гуров и Крячко, будучи более чем опытными оперативниками, были прекрасно об этом осведомлены и вели себя должным образом, тщательно следя за тем, чтобы ничего не нарушить вокруг.

Следователь уже шагал к ним, за ним следовал судебно-медицинский эксперт с чемоданчиком и эксперт-криминалист — довольно молодая девушка, которая ни Гурову, ни Крячко не была знакома. Следователь молча пожал операм руки и коротко спросил:

— Криминал? Дело заводить будем?

— Да, — кивнул Гуров. — Посмотрите сами.

Следователя Ширяева они знали много лет и привыкли доверять друг другу, поэтому сейчас следователь кивнул и шагнул вперед. Гуров показал ему гематому на голове Гладких, а также отсутствие пуговицы на рубашке, после чего к делу приступил судмедэксперт. В это время с другой стороны послышались шаги, и к подъезду торопливо подошел Шишкин в сопровождении высокого кучерявого мужчины лет пятидесяти, с гладкой бородкой и усами. В руке тот держал большую, причудливо украшенную трубку, периодически затягиваясь ею. Запах табака был каким-то не совсем привычным — сладковато-терпким.