Плохая привычка

Кит Тата

— Наташа, что ты делаешь?

— Скажи, когда я стала тебе противна? — спросила я, силясь не замечать шершавый ком в горле, едва позволяющий дышать.

— Ты никогда не была мне противна, Наташа. Я никогда не испытывал к тебе ничего плохого и не испытываю сейчас, — произнес Серёжа так, что захотелось ему поверить.

— Тогда в чем дело? Что тебе мешает сейчас быть со мной? Почему ты больше не хочешь быть одной семьёй? Просто скажи мне, Серёж. Я хочу понять.

Я гладила его щеки подушечками пальцев и ждала ответа.

— Наташ, тебе нужно понять только то, что ты ни в чём не виновата. Тебе просто попался мудак. Перешагни и иди

дальше, — произнес муж, и на мгновение мне показалось, что я слышала в его голосе сожаление.

— Серёж… — выронила я хрипло, а вино и желание снова стать любимой сделали всё остальное.

Я поцеловала всё ещё своего мужа.

И почувствовала, как всё его существо напряглось, будто не я его целую — жена его — а далекая ему женщина.

— Наташа, — отвернул он голову в сторону и хотел сказать ещё что-то, но я не хотела слушать. Не хотела верить, что всё закончилось.

Пожалуйста, люби меня, Серёжа. Пожалуйста, вспомни, кто я тебе…

Я буквально молила изнутри, но в ответ почувствовала лишь то, что Серёжа отстранился.

— Помолчи, пожалуйста. Просто помолчи немного. Хотя бы раз просто заткнись.

Я снова попыталась его поцеловать. И у меня даже получилось. Но моя фантазия…

Эта стерва учтиво подкинула мне яркие и реалистичные картинки того, как мой муж любил другую. Как он целовал её, ласкал, брал… А потом приходил ко мне и делал всё то же, но уже со мной.

Внутри меня всё перевернулось и подкатило к горлу. Меня буквально затошнило настолько сильно, что я едва смогла сдержать это в себе.

— Не могу, — мне хотелось оттереть свои губы наждачкой, только бы не чувствовать больше и не знать Серёжиных поцелуев. — Не могу! Думала, что смогу простить тебя и склеить всё заново, но… как представлю, что ты этим языком был во рту у другой… и не только во рту… Мне блевать хочется. Прям в рожу тебе.

Я буквально сходила с ума. Хваталась за голову, металась по гостиной и всё ещё пыталась оттереть губы и выкинуть из головы картинки, увиденные мной в самый неподходящий момент.

Серёжа закрыл дверь, отрезав нас от спящего сына. Включил свет и молча наблюдал за мной потупленным взглядом, как школьник смотрит на директора, который вызвал его на ковер.

Хотелось упасть на колени и просто разреветься в голос. Но помимо слёз и отчаяния во мне накопилась огромная гора невысказанной злости, которая сейчас лавиной рвалась наружу.

Я смотрела на мужа и мечтала вцепиться ногтями ему в глотку или выцарапать глаза.

— Почему я должна наступать себе на горло? — спросила я, скрипя голосом через слёзы. — Почему все считают нормальным то обстоятельство, что женщина должна сломать себя об колено ради сохранения семьи? Почему мужское блядство — это нормально? И какого хрена женщина должна быть умнее? Ради чего? Ради кого?! — я брезгливо посмотрела на Серёжу, стоящего посреди гостиной в одних боксерах. Да, красив и подтянут, но внутри-то хоть что-нибудь осталось от того Серёжи, которого я любила? — Знаешь, что я сейчас хотела сделать? Я хотела переспать с тобой. Да! Переспать ради Стёпки, представляешь?! Потрахаться ради счастья сына — вот до чего я докатилась ради всех нас, — выплюнула я каждое слово ему в лицо. — Ты и тебе подобные, бегающие по малолеткам, вы хоть представляете через что проходят ваши жены? Через что прошла и прохожу сейчас конкретно я, ты понимаешь, Серёжа? Тебе плевать? Тебе всё равно, сраный ты камень?! А знаешь что? Я знаю, откуда у тебя были синяки. Я знаю, что твоя малолетка

променяла тебя на парнишку помоложе. И знаешь что? — в момент, когда его брови сошлись, я почувствовала эйфорию и власть. — Мне было так хорошо. За последние годы лучшее, что я видела, — твоя кислая рожа в синяках. Так и будешь молчать? Ну, же! Скажи что-нибудь. Скажи, какая я идиотка и как я сама себя сейчас унижаю в твоих глазах. Что ты застыл, как истукан?

Я хотела, чтобы он тоже кричал. Хотела, чтобы он тоже сыпал оскорблениями в мой адрес. Я хотела, чтобы мы хоть раз в жизни поругались по-настоящему громко и высказали друг другу уже всё. Что в нас накопилось.

Но Серёжа продолжал молча смотреть на меня. На его лице не было ни капли злости. Он будто мысленно абстрагировался от всего, что я ему только что наговорила.

— Я люблю тебя, — сказал вдруг Серёжа. И в этот момент мне показалось, что я долго-долго крутилась на карусели и меня резко выкинуло с неё. — Люблю и уважаю, как мать своего сына; как человека, с которым прошёл многое; возможно, люблю как друга. Но я больше не люблю тебя, как женщину. Прости, Наташа, я должен был сразу тебе это сказать, но… Я запутался и пустил всё на самотёк, шёл по течению, потому что так было удобно.

— Как долго? — ответила я еле живая. Едва ли хоть одна женщина в мире может быть готова к тому, чтобы услышать от своего собственного мужа, что он любит её, как друга, но не как женщину.

Желание убежать отсюда и отмыться буквально затапливало мой разум.

— Года два, три… Я не помню…

— То есть ты уже года два-три трахаешь кого-то на стороне?

— Нет. Я всегда был тебе верен, Наташ.

— Ну, да! Конечно! А с этой? — из моей груди вылетел издевательский смешок. — Хочешь сказать, что с ней у тебя тоже ничего не было, и она просто так к нам домой притащилась?

— До её прихода ничего не было.

— Тебе нимбом макушку не напекает, нет? Думаешь, я поверю в бред, что девчонка в мой дом просто так пришла, сидела за моим столом, пила мой чай и врала, глядя мне в глаза, но при этом между вами ничего не было? Ты в курсе, что от тебя её духами несло в ночь перед её приходом?

— Наташ…

— Было?

— Мы целовались, — глухо произнес Серёжа, стараясь не смотреть мне в глаза.

— Мерзость, — мне снова захотелось пройтись по своим губам наждачкой. — И это ты называешь верностью? Мразь…

Именно в этот момент я поняла, что у меня ничего не осталось к этому к человеку. Абсолютная пустота и желание, чтобы он исчез из моей жизни.

Я рванула в свою комнату, взяла из тумбочки бумаги на развод и ручку. Вернулась в гостиную и размашисто, чтобы он видел, поставила свою подпись в нужном месте.

— Вот, — я буквально впечатала ему в грудь эти бумаги, ставшие теперь помятыми, и начала просто выталкивать Серёжу из квартиры. Пусть только попробует пикнуть! На кусочки разорву! — А теперь выматывайся. Видеть тебя не хочу! Знать не хочу! Вали! Вали отсюда!

— В трусах? — пропищал он там что-то жалобно.

— Сделай хоть напоследок мне приятно.

Пусть скажет «спасибо», что я не настолько сильная, чтобы его тушу с лестницы или из окна выкинуть. Зато я в силах вышвырнуть его в подъезд, что я и сделала с большим удовольствием.

А затем собрала его вещи, которые попались мне под руку в прихожей и вышвырнула следом. Наверное, еще никогда уборка не приносила мне столько удовольствия.

— Я утром заеду за Стёпкой, — вякнул Серёжа в закрытую дверь.