Плохие люди
Шрифт:
— Милая, — шепчет она, вяло отгоняя насекомых нетвердой рукой. — Приведи помощь. Скажи своим маме и папе, что девушке нужна помощь.
Ее веки опускаются. Сильви угасает. Она умирает. Она ошиблась. Надежды нет.
Но ребенок не уходит. Вместо этого девочка наклоняется к машине и протискивается в узкое пространство между дверью и окном — сначала голова, потом худенькие плечики. Шипение становится все громче. Сильви чувствует холод над бровью, разливающийся по ее щекам, чтобы, наконец, остановиться возле губ. Мотыльков теперь стало больше, шуршание их крыльев отдается в ее голове, в ушах, словно гром аплодисментов. Ребенок привлекает их. Они каким-то образом являются частью нее. У ее рта вдруг становится холоднее. Сильви открывает глаза и видит перед собой лицо девочки; рука поглаживает ее лоб.
— Нет...
Пальчики начинают исследовать ее губы, надавливать на зубы, и полуистлевшая кожа, словно пыль, осыпается ей на язык. Сильви непроизвольно думает, что это мотылек,
В этот момент ее покидают последние силы, их высасывает ребенок-призрак; умирающая девушка стала добычей маленькой девочки.
Серой Девочки.
Ребенок голоден, очень голоден. Сильви зарывается руками в ее волосы, касаясь ногтями кожи головы. Она пытается отстранить девочку от себя, но та держит ее за горло, прижавшись ртом к ее рту. Сильви видит и другие нечеткие силуэты, столпившиеся чуть поодаль. Они собираются, привлеченные голодом Серой Девочки, хоть и не разделяют ее аппетитов, все еще слишком боятся подойти.
Вдруг Сильви перестала чувствовать рот девочки, и старые кости куда-то делись. Призрачные огни удаляются, а вместо них появляются другие, более яркие, они действительно освещают. К девушке подходит человек, и ей кажется, что она откуда-то его знает. Он окликает ее по имени:
— Сильви? Сильви?
Она слышит звук сирены.
— Останься, — шепчет Сильви. Она берет его за руку и притягивает к себе.
— Останься, — повторяет она. — Они вернутся.
— Кто? — спрашивает он.
— Мертвые... Маленькая девочка.
Она пытается избавиться от привкуса во рту и сплевывает, оставляя на подбородке кровь и прах. Ее начинает трясти, и мужчина пытается обнять ее и утешить, но безуспешно.
— Они... мертвы, — губы почти не слушаются ее. — Но у них... огни. Зачем... мертвым... свет?..
Мир для нее темнеет, и Сильви получает ответ на свой вопрос.
Волны бьют о берега острова. Окна почти всех домов темны. На Айленд-авеню нет машин, а ведь это центральная улица маленького поселения. Позже, когда наступит утро, почтальон Ларри Эмерлинг будет сидеть за своим столом, ожидая почтовую лодку, которая привезет первую партию корреспонденции этого дня. Сэм Тукер откроет магазинчик «Залив Каско» и выложит на прилавок дневной запас выпечки: пончики, круассаны и пирожные. Он наполнит кофейники и будет приветствовать по имени тех, кто заглянет к нему, чтобы подкрепиться чашечкой кофе, прежде чем сесть на первый паром в Портленд. Потом Нэнси и Линда Тукер откроют «Датч Диннер» на привычные семь рабочих часов — с семи утра до двух пополудни, и так семь дней в неделю, — и те, кто может позволить себе более свободное отношение к жизни, зайдут туда, чтобы позавтракать и поболтать, поедая яичницу с беконом и глядя в окно на маленькую пристань, куда с завидным постоянством, но каждый день в разное время прибывает паром Арчи Торсона. Ближе к полудню Джеб Баррис переключит свое внимание с мотеля «Блэк Дак» на бар «Раддер», хотя зимой ни то ни другое место не доставляет ему больших хлопот. С четверга по субботу будет открыт единственный на острове ресторан «Вкуснятина», а Дейл Зиппер, владелец и шеф-повар в одном лице, будет стоять на пристани и торговаться, пытаясь сбить цены на крабов и лобстеров. Грузовики покинут территорию «Джейф Констракшн», самой крупной компании на острове (там работают целых двадцать человек), чтобы выполнять текущие контракты Кови Джейфа, любые — от постройки домов до починки лодок; Кови гордится тем, что у него в штате сотрудники, способные выполнить все, что угодно. Сейчас начало января, и дети все еще на каникулах, так что двери начальной школы острова Датч остаются закрытыми, а старшие ребята не занимают места на пароме, чтобы добраться до школ на Большой земле. Вместо этого некоторые из них будут изобретать новые способы напроказничать, находить новые места, где можно курить травку и обжиматься, желательно подальше от родителей и полиции. Они еще не знают о смерти Уэйна Кэйди и Сильви Лотер, но утром им станет известно об аварии, и тогда они осознают весь трагизм этого происшествия; они станут опасаться репрессий со стороны взрослых в виде родительских запретов и повышенной бдительности полиции. Но поначалу будут только шок и слезы; парни не раз вспомнят, как сохли по Сильви Лотер, а девчонки, с некоторой приязнью, — то, каким сорвиголовой был Уэйн Кэйди. Тайно будут подниматься за упокой бутылки с пивом, молодые
Но сейчас единственный источник света на Айленд-авеню, не считая двенадцати (не верите — сосчитайте) фонарей, может находиться только в здании муниципалитета острова Датч, где также расположены не только библиотека, но и пожарная часть и полицейский участок. Поэтому здание чаще называют «станция». Мужчина сидит ссутулившись на стуле в маленьком офисе, полицейском участке острова. Его зовут Шерман Локвуд, он один из портлендских полицейских, которые поочередно дежурят на острове. На его руках и форме еще осталась кровь Сильви Лотер, а осколки разбитого ветрового стекла машины застряли в подошвах его ботинок. На столе перед ним стоит чашка холодного кофе. Ему хочется плакать, но он будет держать это в себе, пока не вернется на Большую землю. Он разбудит спокойно спящую жену, прижавшись лицом к ее мягкой коже, и крепко обнимет ее, сотрясаясь от рыданий. У него самого дочь возраста Сильви Лотер, и больше всего Шерман боится, что однажды ему придется смотреть на нее так же, как на Сильви этой ночью, а ведь девчонка жила и не думала, что смерть подстережет ее так внезапно. Он вытягивает руку так, что она попадает в пространство, освещаемое настольной лампой, и видит, что под ногтями и в складках кожи еще осталась кровь. Он может снова пойти в ванную и попытаться смыть ее, но фарфоровая раковина и так вся в красных разводах, и ему кажется, что если он на них посмотрит, то может потерять контроль над собой. И поэтому Шерман стискивает кулаки, засовывает руки в карманы куртки и пытается совладать с дрожью во всем теле.
В окно Шерман видит силуэт огромного человека, темнеющий на фоне звездного неба. Он, наверно, сантиметров на сорок пять выше Шермана, несравнимо сильнее и несравнимо печальней. Шерман на острове Датч чужой. Он родился и вырос в Биддфорде, к югу от Портленда, где и по сей день живет вместе с женой и двумя детьми. Смерть Сильви Лотер и ее друга Уэйна стала для него ужасным ударом, но, Шерман, в отличие от человека за окном, не знал их с раннего детства. Он не член этого тесного сообщества. Он чужак, и так будет всегда.
Но и великан в некотором роде тоже чужак. Его колоссальное тело, его неуклюжесть, память о бесконечных насмешках, непрекращающийся шепоток за спиной — все это сделало его таким. Он родился здесь, здесь и умрет, но так и не поверит, что это его дом. Шерман решает, что присоединится к великану через некоторое время, но не сейчас.
Не сейчас.
Неожиданно великан поднимает голову, будто все еще слышит, как отплывает лодка Портлендского пожарного управления, увозящая тела Сильви и Уэйна на материк для вскрытия. Через пару дней островитяне соберутся на местном кладбище, чтобы увидеть, как два гроба опустят в могилы. Сильви и Уэйна похоронят друг рядом с другом после небольшой церемонии в маленькой баптистской церкви. К родственникам, друзьям с материка и прессе присоединится и большая часть тех, кто остается зимовать на острове. Пятьсот человек пройдут от церкви к кладбищу, а потом будут пить кофе с сэндвичами в «Американском легионе», а кто-то, если потребуется, что-нибудь покрепче.
И великан будет среди скорбящих, будет плакать вместе с ними и мучаться вопросами, потому что ему передали последние слова девушки, и ему почему-то страшно.
Они мертвы, но у них огни. Зачем мертвым свет?
Но сейчас на острове тихо и спокойно. На картах он числится как остров Датч, маленький клочок суши, что в полутора часах езды на пароме от Портленда, расположенный на самой границе залива Каско. Для тех, кто поселился здесь недавно (таких немало: некоторые не хотели оставаться на материке, другим это было не по карману), это действительно остров Датч. Остров Датч для репортеров, которые будут освещать похороны; для законодателей, которые определят его будущее; для торговца недвижимостью, ведущего переговоры о ценах на жилье; для туристов, которые летом приезжают сюда на день, неделю или месяц, до конца не проникаясь его истинным духом.
Но есть и те, которые называют остров старым именем, тем, которое первые поселенцы — о них Молоху снятся сны — дали ему перед тем, как были истреблены. Они называли его Убежищем, и он все еще является таковым для Ларри Эмерлинга, Сэма Тукера и его сестер, старого Торсона и немногих других, но они именуют его так только в узком кругу; произносят это название они всегда с каким-то благоговением, а порой с некоторым налетом страха.
Для великана это тоже Убежище, потому что отец рассказал ему историю острова, а тому, в свою очередь, его отец — так она и передавалась из поколения в поколение в их семье. Немногие чужаки знают ее, но семья великана владеет большими участками земли на острове. Они скупили ее, когда она никому не была нужна, даже государство не хотело покупать земли в заливе Каско. Именно благодаря управлению этих людей остров остается нетронутым, его наследие ревностно берегут и хранят память о былых временах. Великан знает, что остров этот необычный, и называет его Убежищем, как и все, кто чувствует, что чем-то обязан этому клочку земли.