Плохие мальчики не влюбляются

Пылаева Эля

– В соседнем зале лайт-фитнес меню, – подсказываю я. – Всe обезжирено, везде сахарозаменитель.

– А я не хочу лайт-фитнес. Я хочу человеческой еды!

– Три ложки?

– Хотя бы.

Динка бледная, скуластая, глаза горят и капельку слезятся, как у лани. Такая "модельная" внеха сейчас в тренде, в минус от нормы веса. И за ней гонятся девушки, накачивая гелем скулы и удаляя комки Биша.

Но… Я ловлю себя на ощущении, что мне хочется накормить еe, а не любоваться на изможденное лицо. Внутри рождается предвкушение от какого-то

совершенно нового чувства, связанного с этим желанием.

И я решаю поисследовать это.

– Если уж нарушать правила, так с оттяжечкой, Царева.

Переставляю на еe поднос свой десерт.

– Попробуй. Это тирамису с бананом.

– Мой десерт может оказаться вкуснее! – переставляет ей свой десерт и Паша. – Фисташковая пахлава.

– Оооо, – с ужасом взирает Динка на розетки со сладостями. – Демоны-искусители!

– Я бы попросил! – возмущаюсь. – Я в другой должности.

– Пробуй, Дина, – требует Воронин.

Динка берёт вилку. Качая головой, откладывает в сторону.

– Царeва, давай… Ты же анархист! К черту правила. Ешь, – подзуживаю её.

Пытается отодвинуть стул, но мы одновременно удерживаем его за спинку.

– Ты хотела нормальной еды, нет?

– Я сыта.

– Не смеши меня! Что будет, если ты попробуешь?

– Горе горькое будет! – злится Дина. – Вдруг мне понравится?

– Ну и отлично.

– Отлично – любить что-то и не иметь возможности обладать этим?

Нет, это не "отлично". Это грусть, тоска.

– У тебя скоро соревнования? – интересуется Воронин.

– Олимпиада. Но я еще не решила.

Расставляет десерты нам обратно.

– Чем тебя кормить завтра на свидании и ума не приложу! – играет ей бровями.

– Это не свидание, Воронин.

Забирает свой поднос и сбегает.

– Шиза… – закатывает он глаза. – Так ограничивать себя!

– Вы куда-то идете?

– Напомни-ка, а как это тебя касается, Раф? Ты – еe парень?

– Боже упаси!

– А чего нянчишься?

Слишком сложно объяснить. Настолько сложно, что я даже не могу однозначно сформулировать мотивы для себя. Но, единственно, за что я могу отвечать – это знакомое и горячо любимое мной чувство азарта. Она съест мой "десерт"! Я хочу поймать то чувство, которое сегодня ускользнуло. У меня своя шиза. И…

– У меня свои игры.

– Хм…

Глава 5 – Признание

Рафаэль

Отбрасывая в сторону вибрирующий пульт от плейстейшн, встаю с кровати. Мы сегодня договаривались потусоваться всей компанией с кикерами. Но ещё рановато, а мне надо срочно валить из дома. Потому что Динку во дворе муштрует тренер. А у меня патология! Я хочу на это смотреть. Набрасываю длинный халат и снова выхожу на балкон. Опираясь локтями на перила, наблюдаю, как Дина выделавается на турнике. Ловкая как обезьянка и легкая как птичка. Повисает вниз головой. Кофта немного задирается, обнажая красиво прокачанный

пресс. Ух! Форма у неё шикарная. Волосы подметают уже пробившийся газон. Отросли, слава Богу.

Меня опять бросает в чувство стыда и гадливости за наш общий "секрет". Но ты, Царева, сама припадочная идиотка без башни! Могла просто послать меня лесом! Но нет… Ударила по себе так, что наотмашь втащила и мне убойную оплеуху. Никто кроме меня не уловил, конечно. Иначе, я бы утонул в общественном осуждении. Не то, чтобы мне не плевать на общественное. Но деду точно не плевать. Он бы меня покарал!

Еe тренер уходит в дом. Заметив, что я наблюдаю за ней, Динка, снова начинает творить чудеса. Спрыгивает на руки и своими гибкими длинными ногами делает красиво. Словно у неё не колени, а шарниры. Гнется невероятно и растяжка просто…

Вау… Вау! Ну, супер-супер!

Завязывай уже Царeва, по моим слабым местам топтаться своими изящными ножками. Я ж тоже могу "потоптаться" по твоим слабостям. Только у меня ручки. Ты любишь скрипку, я в курсе.

Делает мостик, встает на ноги.

– Хватит подглядывать, Дагер!

– Тебе нравится, что я смотрю, Царева, так что не надо мне тут, – ухмыляюсь ей.

– Мне нравится, когда смотрит тот, кто может оценить. А ты не способен ни на что, кроме влажных фантазий.

– Это не так.

Хотя и для "влажных фантазий" тут контента на убой просто! Но и эстет во мне в экстазе.

– Продолжай, Дина, – с барского плеча позволяю я, улыбаясь.

Да, мне тоже хочется немного её пощипать в ответ.

– Пошел к черту, ты меня отвлекаешь, бездарь.

Ах, бездарь… Это я-то бездарь?!

Демонстративно отворачивается. И больше не дразнит, занимаясь какой-то "силовой".

Впервые за долгое время у меня возникает порыв взять скрипку. Под что ты там вздыхала, Кузнечик? Конечно же я знаю. Я перестал еe играть именно из-за тебя. Я тебе устрою " Музыкальный ад".

Достаю инструмент. Серафима стабильно ухаживает за ним, в надежде, что я вернусь к музыке. И сейчас на нём не пылинки.

Включаю скрипку в усилитель. Прохожусь смычком по струнам. Подстраиваю немного. Пробегаюсь по грифу пальцами вспоминая ноты. Разминаю суставы и уже уверенней прохожусь второй раз.

Выхожу на балкон с колонкой. Мне хочется, выдать идеально каждую ноту. Закрываю глаза на минуту, проигрывая мелодию в голове. А потом начинаю играть еe заново, уже касаясь смычком струн.

Звук неожиданно пронзает и захватывает, разносясь далеко в пространство. Я забываю с какой целью я это делаю, просто погружаясь в процесс. И не открывая глаз, позволяю тактильной памяти воспроизводить мелодию.

Это красиво… Я уже забыл, насколько это красиво.

В груди словно вибрирует камертон, извлекая из меня давно атрофированные чувства. В какой-то момент они мне показались слишком… уязвляющими. И я бросил скрипку. А теперь кайфую от давно забытой тонкой чувственности.

На последней ноте открываю глаза.