Плохие мальчики не влюбляются
Шрифт:
– Я не хочу возвращаться в гимнастику.
– А что ты еще можешь?! Ты и есть гимнастика. Нигде больше ты уже не выстрелишь.
К несчастью, она права. Я не умею больше ничего. Образование моe было благополучно слито. Через классы скакала я формально. Парочку проскочив вообще экстерном. И только тренировалась.
Немного спасали книги.
– Без гимнастики ты ничтожество. А там… Там ты можешь быть королевой! Лучшей! Ты уже на закате карьеры, а за спиной одно… серебро! – уничижительно.
Попробуй
– Я устала.
– Спину давай, – рассерженно цедит мама. – Устала она… Я на тебя всю свою жизнь потратила! Я устала, я! – с надрывом всхлипывает она, доставая из холодильника пластырь. – Гадина… Где ты только еду берешь? Повернись!
Задираю худи, поворачиваюсь к ней спиной. Она наклеивает мне регенерирующий пластырь на позвоночник чуть выше поясницы.
Лишний вес у гимнастки – это всегда травмы. Впрочем, как и его дефицит. Гимнастика – это в принципе травмы.
– Смотреть не могу на тебя! – небрежный толчок кулаком в ягодицу.
– А на себя можешь? – не выдерживаю я. – Вкусная булка?
– У меня гормональный сбой. На нервной почве! – яростно. – А у тебя что?!
А у меня аменорея на фоне дефицита веса. Но ей плевать. Она даже рада, что я дольше буду в форме. Подумаешь, задержка развития. Цель оправдывает средства.
– Пошла вон! Спать!
Наконец-то.
Несёт пластырь обратно. Незаметно кидаю ей в чай таблетку быстрорастворимого снотворного стыренного из еe ванной.
– Спокойной ночи.
– Телефон, – холодно требует она.
Оставляю на столе. Интернет – это поощрение. А я сегодня наказана за "визит" к Дагеру. По дороге к себе наверх вытягиваю случайную книгу из стеллажа. Мураками…
Спасибо тебе, дизайнер, за подходящую по цвету к нашему интерьеру обложку. Книги заказывались именно так. Падаю на кровать, открываю пролог.
Через двадцать минут слышу звук ключа в замочной скважине. Заперта. Выхожу на балкон. Смотрю в темноту.
За пределами моего маленького гимнастического мирка, я не знаю реальности. Я не понимаю, как там жить. Чем заниматься. Откуда брать деньги.
Изоляция превратила меня в динозавра.
Тренировки, соревнования, мама, еe амбиции, сука-тренер, люто ненавидящие тебя соперницы, культивируемая зависть, голод, боль, усталость, унижения – "ленивая, жирная, кривая, тупая корова, бездарь!".
Всe остальное растворилось с момента моего поступления в "олимпийку".
Люблю ли я гимнастику? Еe не любит никто из тех, кто вкусил среду. Когда знаешь цену и изнанку этой эстетике.
Не люблю Но, увы, у меня кроме неё ничего больше нет.
Хватит! Переодеваюсь в черное.
Нужно попробовать выйти из моего мирка. И мой переезд обратно домой – это шанс. Дверь заперта – ерунда. Более цепкую обезьянку, чем я сложно найти. Я почти что ниндзя!
Открываю свою шкатулку, там парочка драгоценностей
Зашнуровываю кроссовки, надеваю капюшон. Спускаюсь по балкону вниз. На улице моросит. Пальцы соскальзывают с балюстрады. Повисаю на одной руке. Оттолкнувшись, прыгаю на газон. Свет в гостиной горит. Мама уснула прямо на диване перед плазмой.
Оглядываю дом. Это дом отца. Он давно бросил нас. Много лет живёт где-то на Бали. Мы не общаемся. Но сумму на мое содержание отправляет исправно и ждет от мамы отчеты, что они идут на меня. Я даже не знаю сколько там. Карманных денег у меня нет. Это бы отняло мамину власть надо мной. А значит, исключено.
Магнитного ключа от ворот у меня нет тоже. Забор у нас монолитный и высокий. Даже если я выберусь, обратно уже не попаду.
Но Марк Давидович Дагер, дед Рафаэля, не теряет надежды выкупить наш дом, поэтому не возводит забор между нами. А у мамы на это, просто-напросто, нет лишних денег и такой потребности.
Тенью протискиваюсь через густую живую изгородь.
Запинаюсь о груду каких-то баллончиков. Они с жестяным звоном рассыпаются, под ногами.
Черт!
Присаживаюсь. У Дагеров охрана. Не спалиться бы. Поднимаю баллончик – "фасадный декор».
Охранник на воротах – это минус. Но есть и плюс – у них удобный забор со шпилями-пиками наверху. Есть за что уцепиться. И если быть аккуратной, то и не напороться на них.
Бросаю мстительный взгляд на балкон Рафаэля. Подставил, оставив меня без телефона. Прячусь в тень, наблюдая как он выходит из дома. Поднимает лицо, ловя ладонью мелкие капельки мороси. Надевает капюшон и уходит в гараж.
Поднимаю глаза. Балкон приоткрыт. Была я у тебя, значит, да?
***
Рафаэль
Уже к утру возвращаюсь домой. Открыв с пульта одну из трёх штор в гараже тихо заезжаю внутрь. Кидаю сонному охраннику ключи.
– Лех, протри её немного, чтобы без палева.
– Да она в грязи вся!
– Да? – отклоняюсь, оглядывая тачку.
Низ и правда весь уляпан.
– Выгони тогда машину деда на улицу, чтобы он в гараж не заходил. А как уедет, эту на мойку.
Вкладываю в его нагрудный карман купюру. Это за то, что покрывает меня.
– Сделаем! – с энтузиазмом.
Дед меня распнeт, если узнаёт, что я катаюсь с правами брата.
Смотрю на часы. Он очень рано встает. Через час примерно будет на ногах. Тихо поднимаюсь по лестнице, захожу в комнату. Балконная дверь нараспашку, холодно, жуть. Я же совсем немного приоткрыл. Закрываю её, щелкаю рубильником, включая свет.
Подхожу к зеркальному шкафу, синяк фиолетовым ореолом выплыл за пределы пластыря. Овал лица немного деформировался от отека. Боль стала тупее, но распространилась на пол лица.