Плохие мужчины

Коэн Джули

– А вдруг Мусорщик хочет, чтобы я сказал о новом трупе в эфире? – предположил Джон. – Вот и подбросил останки жертвы именно к моему дому. Возможно, желает славы? Вам не кажется, что убийца – один из моих слушателей?

Сказал – и сам содрогнулся от собственной гипотезы.

– В том-то и дело, Джонатан. Если вы делаете из убийства гламурный продукт, рано или поздно получаете труп на своем крыльце.

Атертон захлопнул блокнот.

– Я могу идти?

– Мы дадим вам знать, когда расследование подойдет к концу. Я на вашем

месте пожил бы несколько следующих дней в каком-нибудь отеле. Возможно, занялся бы поисками жены, – усмехнулся инспектор. – Кстати, с ней мы тоже хотим поговорить. Да, и не вздумайте покидать страну.

– Погодите… Вы считаете меня подозреваемым? Полагаете, я с самого Рождества разбрасываю по Лондону трупы в мусорных мешках?

– Следствие на начальной стадии – сейчас ничего нельзя исключать.

– Стало быть, пока у вас нет ни одной зацепки…

– Кстати, где вы были двадцать второго октября? А пятнадцатого декабря, семнадцатого февраля, одиннадцатого и двадцатого апреля?

– Навскидку сказать не могу. Надо заглянуть в ежедневник.

– Из города не уезжайте, – вставая, повторил Атертон. – Будем на связи.

Джон задержал инспектора:

– Понимаю, что вы не испытываете ко мне симпатии, однако могу я попросить вас об одолжении?

– Смотря о каком.

– Когда установите личность жертвы и свяжетесь с ее семьей – сможете сказать им, что я сожалею? Передайте им… – Он тяжело сглотнул. – Передайте мои слова: их любимый человек не заслуживал подобной участи. Я надеюсь, они смогут обрести покой.

Атертон фыркнул и распахнул дверь:

– Хм. Сердечный вы парень, а?

* * *

В отель Джон не поехал. Пошел пешком куда глаза глядят, стремясь поскорее удалиться от полицейского участка, пропахшего плохим кофе, пластиковой мебелью и дурными испарениями человеческих тел. Он всегда отличался тонким обонянием: в детстве с отвращением зажимал нос, почуяв чужой пот, вонь подгоревшей пищи или сильный аромат духов. Отец частенько его дразнил: «Если не выносишь запах крови – детектива из тебя не выйдет».

Вот только запах крови сейчас был ни при чем.

Джон завернул за угол, прислонился к стене паба «Уэзерспун» и тяжело задышал. Прикрыв глаза, снова увидел отрубленную ногу.

Шесть убийств, двенадцать отрезанных ног. Кто это сделал и как? Прикончить человека, а потом разделать его, словно барана?

Джона вырвало, и остатки утреннего кофе выплеснулись на тротуар. Случайный прохожий равнодушно обошел его стороной.

Вот так и убийцы… Они просто не видят в своей жертве человека. Мусор, кусок плоти, не более. В Лондоне никто не смотрит друг другу в глаза. Отводят взгляд в подземке, стараются не общаться с соседями, если позволяет ситуация. Город полон черствых, замкнутых на себе эгоистов. Если ты одинок и безразличен, то другие для тебя – просто бездушный человеческий материал, скользящие рядом тени.

Удивительно еще, что людей в Лондоне

не убивают на каждом шагу.

Джон вытащил телефон и набрал номер Эми – наверное, уже двадцатый раз за утро. Та вновь не ответила, и он позвонил теще.

– Джонни, прости, но я же сказала, что… – со вздохом начала Моника.

– Она у тебя?

– Эми просила меня не говорить…

– Я просто должен убедиться, что она в безопасности. Ночью кто-то оставил труп у меня на пороге. Я хочу услышать: с Эми все в порядке.

Его голос сорвался.

– Что? О господи… Да, да, она у меня, все нормально.

– Хорошо. Не открывайте дверь незнакомцам, ладно? Не отвечайте на звонки с неизвестных номеров. И скажи Эми, чтобы не приближалась к нашему дому – если, конечно, у нее есть такие намерения.

– А ты…

Не дослушав, Джон нажал на копку отбоя и вошел в паб.

Зал был заполнен едва ли наполовину. Еще рано. Несколько знакомых завсегдатаев сидели за столиками с таким видом, словно пьют с самого утра. Он заказал пинту пива и порцию виски.

– Выглядишь не лучше, чем я себя чувствую, дружище, – усмехнулся бармен.

Джон вздохнул, заметив, как дрожит рука.

Встав у стойки бара, первым делом хлопнул виски, однако не смог ни отогнать навязчивый запах, ни отбить дурной вкус во рту. Залпом выпил пиво – никакого эффекта. Впрочем, он хотя бы ощутил, что чем-то занят. Ну да. Чем еще заняться человеку, которого бросила жена? Правильно – уйти в запой. Он жестом попросил бармена повторить.

В паб вошла группа молодых людей. Подойдя к стойке, ребята зашумели, расталкивая друг друга локтями и выкрикивая заказы. Джон молча стоял рядом, ожидая своих напитков. В детстве подобные компании его пугали; в смехе крепких, горластых, налившихся пивом парней в футболках цветов любимой команды он слышал нотки угрозы и каждый раз вспоминал отца.

Тощий прыщавый юноша со смазанными гелем волосами хлопнул по плечу одного из друзей, и в голове у Джона снова заговорил внутренний голос: «Синяя шерсть».

Стоп…

Он поймал худого малого за запястье.

– Что у тебя за парфюм?

Тот попытался выдернуть руку, но не смог.

– Чего прицепился?

– Да нет, ничего, – сбавил тон Джон. – Извини. Просто хотел узнать, каким одеколоном ты пользуешься. Или это дезодорант?

– Тебя что, дружок бросил? – хмыкнул один из парней, и Джон нахмурился.

– Послушай, – продолжил он, понизив голос, – у меня сегодня худший день в жизни. Поверь, ты не захочешь узнать, почему я задаю такой вопрос. Просто скажи: как называется этот запах?

– Откуда мне знать, черт возьми? Брат привез из Штатов. По-моему, «Axe» или что-то в этом роде.

«Axe», синяя шерсть… Нет, не шерсть: кашемир.

Он отпустил мальчишку, и тот быстро отступил в сторону, словно испугавшись. Ребята отпустили несколько шуток, но Джон их уже не слышал. Выпил пиво с виски и направился к выходу.