Плохо быть богатой
Шрифт:
– Резиденция Роттенбергов, доброе утро, – раздался в трубке древний, с одышкой, мужской голос.
– Будьте любезны миссис Вирджинию Роттенберг.
– Как о вас доложить, простите?
– Анук де Рискаль.
– Одну минуту, мадам. Пожалуйста, подождите.
Ждать пришлось довольно долго.
– Привет, Анук? Что стряслось? – Голос Вирджинии Нортон Роттенберг, обожающей лошадей и выражающейся на языке тех, кто их обслуживает, звучал хрипло и гнусаво, как у Нэнси Кулп из фильма „Простаки в Беверли-Хиллз".
– Вирджиния,
– Переходи на галоп, Анук. Конечно, проведу. С удовольствием. Что, задать им там трепака, пусть поскачут? Ха-ха-ха!
– Э-э… Думаю, это не обязательно.
– Да ладно, не бери в голову. Все будет по высшему разряду. – Вирджиния опять хохотнула.
Анук на секунду нахмурилась, но тут же расправила лоб:
– Значит, я могу надеяться, что все будет в порядке?
– Точнехонько! Я перезвоню тебе и дам знать, что девицы решили. Эти курицы на все способны, ха-ха!
– Спасибо, Вирджиния. Я тебе так признательна. Увидимся вечером, на обеде.
– Ну пока, ха-ха-ха!
Анук быстро положила трубку, облегченно вздохнув: хотя бы этот звонок уже позади. Вирджиния не упустит возможности поиграть на чужих нервах. Вот из кого получился бы отличный армейский старшина!
Звонок номер два. Клас Клоссен, один из трех – нет, теперь, когда на стало Рубио, из двух – помощников ее мужа.
На этот раз дислокация ей ясна больше. Сильный голос Анук звучал решительно и спокойно.
– Класкин, дорогой, это Анук.
– Анук? Слава Богу, ты вернулась! – Голос Класа обволакивал, завораживая мягкой ирландской мелодичностью. – Этот город без тебя – пустыня. Как там Мехико?
– А как ты думаешь? Ме-е-хи-ко есть Ме-е-хико, – протянула Анук. – Как обычно. Вода в бутылках, но море солнечного света. Правда, я начинаю там тосковать по нью-йоркской зиме. Послушай, ch'eri, я увижу тебя на прощании с Рубио?
– Конечно. Уж это событие я не пропущу ни за что на свете. А в чем дело?
– Да просто я засомневалась – а вдруг ты не придешь.
Клас позволил себе довольно хохотнуть:
– А как же иначе мне убедиться, что этого типа больше нет и он не вернется, чтобы поквитаться со мной?
Анук с упреком пощелкала языком:
– Ну-ну, малыш, спокойнее. Я знаю, что между вами пробежала кошка, но, право же… Зачем же так сволочиться?
– Наверное, ты права. О мертвых либо хорошо, либо ничего.
– Вот именно, – мило подхватила Анук, тут же мастерски всаживая огромный кухонный нож в живую рану. – Особенно когда сам висишь на волоске.
Она услышала, как на другом конце провода Клас судорожно втянул в себя воздух, и жестко усмехнулась. Она прошлась по больному. Удар ниже пояса. Но что же делать, малыш? Сам напросился, Класкин, дешевка ты редкая.
Затем, безо всяких усилий
Как правило, результат равен чуду.
– Поверь мне, Класкин, я звоню вовсе не для того, чтобы тебя обидеть, – защебетала она. – Au contraire, ch'eri. [3] Я хочу рассказать тебе кое-что, от чего у тебя дух захватит. – Анук щедро покатала на языке последние слова.
– Уже рассказала, – ответил Клас, не пытаясь даже скрыть обиду и напряжение.
– Не-ет, нам нужно поговорить лично, наедине. Сейчас я не могу объяснить тебе, в чем дело, но поверь мне, новость просто потрясающая. Назовем это, – она весело рассмеялась, – первым рождественским подарком.
3
Как раз наоборот, дорогой (фр.)
– Анук! – Клас в один момент превратился в сгорающего от нетерпения ребенка. – Это несправедливо, ты же понимаешь! Ты должна все рассказать мне сейчас.
Ага! Топазовые глаза Анук засветились торжеством. Ну наконец-то рыбка клюнула! Осталось только осторожно подтянуть ее к берегу. Однако пусть еще чуть-чуть побарахтается-посопротивляется, иначе какой же тут азарт?
– Нет-нет, Класкин. Придется несколько часиков потерпеть. Но поверь мне, ты просто с ума сойдешь от восторга. Ну, мне пора! До встречи на церемонии! Постарайся приехать пораньше.
– Значит, хорошие новости, да? – Клас никак не хотел отпускать ее.
– Превосходные, можешь не сомневаться.
– Ну так я буду там самым первым!
Анук снова рассыпалась звонким, мелодичным смехом:
– Вот и прекрасно, Класкин. Ча-ао!
Прекрасно, удовлетворенно сказала она себе. Все еще улыбаясь, Анук опустила трубку слоновой кости на рычажок. Ей удалось сыграть на его любопытстве. Наверняка в его светловолосой головке прокручиваются сейчас всевозможные образы, один соблазнительнее другого.
Итак, два звонка сделаны. Осталось еще пять.
Номер Дорис Баклин ей пришлось поискать в записной книжке. Ответила горничная:
– Квартира Баклин.
– Доброе утро. Миссис Баклин дома? Это Анук де Рискаль.
– Нет, мадам. Миссис Баклин уехала.
– Не могли бы вы подсказать мне, где я могу ее найти?
– Нет, мадам, не могу. Миссис Баклин не нравится, когда я рассказываю лишнюю информацию такого рода.
Анук едва не взорвалась от ярости. Чертовы горничные! Она просто ненавидела это племя! В тех редких случаях, когда они не воруют и не судачат о хозяевах за их спиной, тут же начинают важничать и задирать нос, считая себя чуть ли не членами семьи.