Площадь диктатуры
Шрифт:
"Ну, ничего, еще не все потеряно! Точнее, ничего не потеряно, пока сохранено главное", - неторопливо и умиротворенно думал Кошелев, не замечая, что засыпает.
"Я хочу, чтобы на протяжении веков продолжали спорить о том, кем я был, о чем думал и чего хотел", - вдруг услышал он свой собственный голос.
– Часто люди падают с большой высоты из-за тех же недостатков, которые помогли ее достичь, - ответил высокий человек в мятом пиджаке и вытертых на коленях, давно не глаженых брюках.
"Это
Лицо человека было крупным, с четкими чертами, но было невозможно составить словесный портрет: контур не различался - то ли овальный, то ли треугольный, носогубных складок не было вовсе, а цвет волос - неопределимый. Глаза человека метали молнии.
"Не могу же я сказать, что у него в глазах молнии! Наружка[111] меня на смех поднимет", - ужаснулся Кошелев.
– Лучше заслужить почести и не получить их, чем пользоваться почестями незаслуженно, - нравоучительно сказал человек и помолчав, добавил: - Вашу ценность, гражданин подполковник, определяет не то, что вы получаете, а то, что вы отдаете обществу.
– Я все отдам обществу, все до последней капли крови, а если потребуется, то и жизнь!
– воскликнул Кошелев и услышал тоненькое мелодичное треньканье.
Еще не совсем проснувшись, он схватился за стоявший рядом телефон.
– Ну, как настроение у именинника?
– раздалось в трубке.
– Бодрое, товарищ генерал-майор! Готов к выполнению Ваших служебно-оперативных заданий, - узнав Суркова, ответил Коешелев.
– Во-первых, не генерал-майор, а генерал-лейтенант…
– Извините, товарищ генерал-лейтенант! Разрешите поздравить?
… а во-вторых, оперативных заданий больше не будет, - сделав паузу, Сурков добавил: - Будут служебно-боевые задания - понял?
– боевые! Готовься!
– Есть готовиться к служебно-боевым заданиям, - четко ответил Кошелев, но генерал уже повесил трубку.
4.20 Все прекрасный май вернет, что забрал декабрь суровый.
По дороге в аэропорт Горлов заехал за Ларисой. Времени едва хватало, чтобы выпить кофе, и через четверть часа они уже выехали.
– Как блуждающие звезды: то вместе, то снова врозь, - прощаясь, говорила Лариса.
– Всякий раз сердце щемит, будто навек.
– Почему же навек? Я дня за два управлюсь. Улажу дела в штабе и отправлю корабль в предпоследний путь. Ты не представляешь, как он мне осточертел. Возьму топор и сам отрублю швартовые. Пусть железяка плывет по Белому морю, а мы тем временем успеем слетать в Самарканд. Ты говорила, что рейс на шесть дней?
– сказал Горлов.
– Если график не переменят, - уточнила Лариса.
– Я тебе все покажу и отведу в настоящую чайхану. Вообще-то,
Лариса проводила Горлова до трапа и стояла, пока не увидела его в иллюминаторе. Их самолеты взлетели с пятнадцатиминутным интервалом. Первый, сделав крутой разворот в Пулковской зоне слежения, взял курс на Север. Второй, плавно набирая высоту и часто меняя эшелоны, в конце концов вошел в коридор, прозванный пилотами "курортным". По нему летали на Кавказ и обратно.
Через час их разделяло больше двух тысяч километров. На широте Москвы влетели в ночь, мириады огоньков мерцали под крылом, и Луна на ущербе светила высоко впереди. А над Кольским полуостровом было светло и празднично от незаходящего солнца.
– Вот и лето пришло, - не отрываясь от иллюминатора, сказал Горлову сосед.
– Весной солнышку радуемся, а летом не знаем, куда от света укрыться. Сколько живу на Севере, а, как наступит Полярный день, так спать не могу, часами ворочаюсь, и все зря.
"В конце концов, наша жизнь есть только то, что мы о ней думаем", - сам себе сказал Горлов и достал из портфеля бумаги. Вскоре на табло зажглись предупреждающие надписи, худенькая стюардесса прошла по салону, проверяя, пристегнулись ли пассажиры ремнями, как положено по инструкции.
"Господи, неужели все получилось? Неужели успеваем?" - думал Горлов, вспоминая, что должен сделать. И хотя никаких неприятностей не предвиделось, он снова почувствовал тянущую тревогу. Самолет тряхнуло, земля стремительно приближалась, и вдалеке показались строения аэродрома.
– Вроде, есть погода! Сейчас маленько покружим, и дома!
– громко сказал сосед.
– И все будет путем!
– А куда ж оно денется?
– откликнулся кто-то сзади.
– Некуды ему деваться!
"Еще месяц-полтора, и все закончится. Корабль разделаем, отойдет по назначению, тогда и буду решать", - подумал Горлов, вспомнив вчерашний разговор с Салье.
Он сперва не поверил, дважды переспросил и, выслушав, удивился. Салье сказала, что Ленсовет формирует новое руководство горисполкомом, что скоро объявят конкурс, и она хочет, чтобы Борис Петрович подал документы.
– На какую работу?
– спросил Горлов.
– Заместителем председателя горисполкома. Вероятнее всего - по агропромышленному комплексу, - ответила Салье.
– Что это такое?
– изумился Горлов.
– Снабжение города продовольствием и вся пищевая промышленность.
– Мне говорили, что у вас налажены связи с Краснодарским краем. Нужно наладить дело так, чтобы оттуда в Ленинград завозили продукты. Как можно больше продуктов! Вернетесь из командировки, сразу же позвоните. Я приму вас вне всякой очереди, - перед тем, как попрощаться, сказала Салье.