Площадь павших борцов
Шрифт:
Василий Иванович еще не ведал своей легендарной судьбы, а судьба обламывала его жестоко. Немало наших людей в этих боях под Калачом попало в окружение, из которого потом выходили кто тишком (по ночам), а кто шел "на ура" средь бела дня, прорываясь. Но появились и пленные со стороны противника.
Чуйков находил время, чтобы присутствовать при допросе пленных, и они зачастую удивляли его своей откровенностью.
– Я парикмахер из Кельна, - сказал один из них.
– Не скрою, что на фронт пошел добровольно.
– Что вам худого сделала Россия и русские?
– Ничего. Просто мне захотелось иметь "э-ка".
Его не поняли.
– У меня, - не скрывал пленный, - заведение в Кельне лишь на одно кресло, а имей я на груди хотя бы одно "э-ка", то мог бы открыть салон на десять клиентов сразу.
– Вот и вся правда, - невольно вздохнул Чуйков и велел увести пленного парикмахера, мечтавшего о Железном кресте...
Среди пленных попадались итальянцы из 8-й армии Итало Гарибольди - из дивизии "Сфорческа", что служила Паулюсу заслонкой, дабы прикрывать свою армию с северных флангов. Эти ребята были чересчур говорливые, нехотя входившие в общую колонну с немцами.
Однажды конвоир пригрозил немцу:
– Эй ты, фашист, давай, шевели мослами!
– Я фашист?
– оскорбился немец.
– Я убежденный национал-социалист, а к этой сволочи, - он показал на итальянцев, - никакого отношения не имел и не желаю иметь.
Пленные итальянцы не желали следовать в наш тыл в одной колонне с пленными немцами из армии Паулюса.
– Мы честные фашисты!
– кричал один офицер.
– И мы не желаем маршировать рядом с этой нацистской заразой...
– Не спорь с ними и уводи в тыл поскорее, - вмешался в этот идеологический спор Чуйков.
– Кто там нацист, а кто фашист, кто лучше, а кто хуже - и без нас в лагере разберутся.
Именно в эти дни 6-я армия Паулюса несла очень большие потери, а генерал-профессор медицинской службы Отто Ренольди доложил, что похоронные команды иногда не справляются с приготовлением могил и тогда используют для захоронений глубокие воронки. Иногда даже обычных крестов не ставили над солдатскими могилами, а, зарыв убитого, клали над ним его каску и писали на ней белилами номер полевой почты. Но каждую неделю в 6-ю армию поступали свежие киножурналы "Вохеншау", и солдаты Паулюса видели себя бодрыми и веселыми, всегда наступающими, а русские представали обычно в рядах пленных.
Слухи о больших потерях вермахта в это время достигли Германии, вызвав среди немцев перешептывания догадки, сомнения и прочее. Немецкая публика каждую неделю просматривала "Вохеншау" - самые свежие кинорепортажи о делах на Восточном фронте, и в темных залах кинотеатров иногда слышались почти истерические женские выкрики - мать узнавала сына, а жена узнавала своего мужа.
Геббельс, с чела которого никто не срывал лавры самого изобретательного пропагандиста, сказал Фриче:
– Приятель, не сыграть ли нам на этом? Объяви-ка по радио, что каждая немка, увидевшая в "Вохеншау" близкого ей человека, отныне имеет право бесплатно получить фотокопию с тех кинокадров, где появились ее муж, сын или братец...
В этом вопросе Геббельс явно поторопился: наплыв заказов на копии отдельных кадров из боевой кинохроники был настолько велик, что скоро Фриче пришлось внести поправку. Копии стали высылаться за счет государства только матерям или вдовам, чьи сыновья и мужья уже погибли на фронте, а все эти занюханные невесты, сестры и прочие право на копии не имели...
А московское радио, верное себе, каждый Божий день повторяло стереотипную фразу: "Каждые
* * *
Я внимательно перечитал солидную работу "Великая победа на Волге" под редакцией маршала К. К. Рокоссовского, изучил "Сталинградскую эпопею" под редакцией маршала М. В. Захарова, у меня не сходили со стола авторитетные издания "Битва за Сталинград" и конечно, "Сталинградская битва" нашего историка А. М. Самсонова, и все эти материалы еще раз убедили меня только в одном: наше контрнаступление, наспех организованное А. М. Василевским, никаких результатов не принесло, а все перечисленные мною монографии лишь подчеркивали неготовность наших войск к наступлению, пусть даже самому малому, и - да простит меня Бог!
– я почувствовал, что мы в ту пору гораздо активнее были в обороне, нежели в наступательных сражениях. А что немцы? Пожалуй, только одна фраза из мемуаров Вильгельма Адама, адъютанта Паулюса, убедила меня в том, что Василевский был все-таки прав, начиная это контрнаступление, плохо подготовленное. Вот она, эта фраза: "Несколько дней 6-я армия была в опасном положении..."
После войны наши историки и полководцы не раз попрекали в печати А. М. Василевского за то, что именно он организовал контрудар возле Калача, хотя и сам понимал, что наша армия к наступлению не была готова. Через 20 лет после окончания войны Василевский в своем интервью для "Военно-исторического журнала" сказал, что в тех условиях, какие сложились тогда под Сталинградом, любое наступление - пусть даже слабое!
– было единственным выходом для разрешения трагической альтернативы. Мало того! Александр Михайлович честно признал, что наши контрудары у Калача "не привели к разгрому ударной группировки противника, прорвавшейся к Дону, но они, как видно из последующих событий, сорвали замысел врага окружить и уничтожить войска 62-й и частично 64-й армий, сыгравших в дальнейшем основную роль в защите города Сталинграда!".
Немецкий историк Ганс Дерр тоже признал после войны, что наш контрудар возле Калача "дал (нам) выигрыш во времени примерно в две недели". А это много! "Затем, - писал Г. Дерр, - из двух недель стало три, и потому лишь 21 августа 6-я армия Паулюса Смогла начать свое наступление через Дон..."
Но теперь, именно теперь!
– когда Паулюс с трудом выбрался из гущи боев, для него невыгодных, и его армия несла невосполнимые потери, - Гитлер уважил мнение Йодля
– Йодль, пожалуй, вы были недавно правы, сказав что судьба Кавказа зависит целиком от Сталинграда. Прошу, распорядитесь, чтобы четвертая танковая армия Германа Гота срочно развернулась в сторону Сталинграда, который и будет взят нами в клещи - с запада от Паулюса, а с юга от Гота!
...Клещи! В ночной степи, выбрасывая из выхлопных труб свирепые факелы гудящего пламени, загромыхали железные чудовища - "панцеры". Это двинулась в долгий путь танковая армада Германа Гота, и его машины шли напролом, не признавая дорог - перед ними лежала гладкая калмыцкая степь, и "панцеры" мчались с включенными фарами, а все живое, все пугливое быстро пряталось в норы... Клещи!
14."Ни шагу назад!"
Был в Сталинграде такой скромный рабочий по фамилии Гончаров, а имени и отчества его я не знаю. Когда стали записывать добровольцев в истребительный батальон народного ополчения, этому Гончарову в записи отказали.