Плоть [ Авт. сборник ]
Шрифт:
Только одна жрица не обратилась в бегство. Это была Главная Жрица, женщина пятидесяти лет, сохранившая свою девственность в честь богини — своей покровительницы. Смелость словно припечатала ее к тому месту, где она находилась. Она вытянула вперед руку, как бы благословляя появление Героя-Солнце и всем своим видом показывая, словно ничего особого не произошло. Она бросила ему навстречу букет цветов и стала рисовать в воздухе священные символы своим золотым серпом.
Цветы упали под копыта лося, были им растоптаны, а затем и сама жрица была брошена наземь. Голова ее раскололась, как орех
Тело жрицы вряд ли могло задержать весившего более полутонны зверя. Выставив голову вперед, он тараном пошел на плотно спрессованную толпу, состоявшую из дико кричавших и упирающихся женщин.
Пробить эту живую, но прочную, как камень изгородь, зверь не смог и остановился. А вот тело наездника продолжало движение.
Он по инерции перелетел через опущенные рога и шею лося и на мгновение как бы завис в воздухе над затянутыми во все голубое жрицами. Тела их разлетелись во все стороны, катились кувырком, увлекаемые другими телами, волочились по земле. Рога зверя уткнулись в чей-то подбородок и вырвали голову из туловища. Теперь эта голова, вращаясь, летела рядом со Стэггом.
Он пронесся над голубым месивом из гибнущих жриц и мягко опустился на поле, образованное белыми накидками, розовыми ртами, белоснежными юбками и голыми девственными грудями.
Из этой западни из кружев и плоти выбраться он уже никак не мог и исчез из виду.
VIII
Проснулся Питер Стэгг только к вечеру следующего дня. Из всей своей группы он поднялся первым, за исключением доктора Кальторпа, который уже сидел у ложа своего капитана.
— Ты давно в Балтиморе? — спросил Стэгг.
— Я следовал за тобой по пятам и видел, как ты наг пустил зверя на жриц — и все, что было после.
Питер сел и застонал.
— Мне кажется, что каждый мускул моего тела натянут, как струна.
— Так оно и должно быть. Ты лег спать аж в девять часов утра. Но у тебя должны болеть не только мышцы. Разве спина у тебя не болит?
— Немного, как будто легкий ожог в районе поясницы.
— И это все? — Кальторп удивленно поднял брови. — М-да, все что я могу сказать — так это то, что твои рога насыщают кровь не только гормонами. Они также способствуют самозаживлению клеток.
— Что все это означает?
— Ну так вот. Прошлой ночью тебя пырнули ножом в спину. Но тебе это нисколько не помешало, а рана, кажется, совсем зажила. Разумеется, лезвие вошло не более, чем на дюйм. Мышцы у тебя очень твердые.
— Да, да, что-то припоминаю. Правда очень смутно. — Стэгг поморщился. — И что же произошло с этим человеком потом?
— Женщины разорвали его на куски.
— Почему он меня ранил?
— Выяснилось, что у него помутился разум. Его возмутило то, что ты сильно заинтересовался его женой, и он ударил тебя ножом. Безусловно, он совершил ужасное преступление, непростительное святотатство. Чтобы покарать его, женщины пустили в ход зубы и ногти.
— Ты тоже считаешь, что он психически неуравновешен?
— Да. По крайней мере, с точки зрения этой культуры. Никто в здравом уме не стал бы возражать против того, что его жена совокупляется с Героем-Солнце. По сути
Стэгг тяжело вздохнул.
— Прошлая ночь хуже всех. Не покалечил ли я больше народу, чем обычно?
— Вряд ли стоило упрекать в этом жителей Балтимора. Ты с самого начала затеял все в грандиозных масштабах, еще когда затоптал тех жриц. Что тебя побудило к этому?
— Не знаю, просто тогда это мне показалось неплохой идеей. Но, как мне кажется, именно подсознание подтолкнуло меня к тому, чтобы отомстить виновникам, организовавшим подобное.
Он притронулся к рогам, затем пристально взглянул на Кальторпа.
— Ты — Иуда! Почему ты многое от меня скрываешь?
— Кто это тебе сказал? Та девушка?
— Да. Но это не имеет значения. Давай, Док, выкладывай. Как бы это ни было горько для меня, все равно, выкладывай. Я тебя пальцем не трону. Мои рога — лучший индикатор того, в здравом ли я уме или нет. Видишь, как они обвисли?
— Я начал догадываться об истинной сути событий, как только стал понимать язык, — начал Кальторп. — Однако уверен не был до тех пор, пока тебе не пожаловали эти рога. Но я не хотел говорить об этом до тех пор, пока не придумаю какой-нибудь способ бегства. Я боялся, что ты раньше времени совершишь такую попытку и тебя пристрелят. Вскоре, однако, я понял, что даже если ты убежишь утром, то все равно вернешься вечером, если не раньше. Этот биологический механизм на твоем лбу не только обеспечивает тебя более, чем неистощимой способностью извергать свое семя — он еще и неодолимо понуждает тебя поступать так. Он овладевает тобою всецело — ты становишься невменяемым. Ты представляешь из себя величайший в истории случай сатириазиса.
— Я сам знаю, как они воздействуют на мое поведение, — нетерпеливо произнес Стэгг. — Я хочу понять, какую все-таки роль я играю во всем этом. Ради какой цели? И зачем вся эта кутерьма с Героем-Солнце и все прочее?
— Может быть, выпьешь сначала?
— Нет! Я не намерен топить в вине свои печали. Мне еще нужно кое-что совершить сегодня. Лучше бы хороший глоток холодной чистой воды. И еще смертельно хочется искупаться, чтобы смыть с себя весь этот пот и другую дрянь, которой я покрыт. Но я готов терпеть. Пожалуйста, начинай. И как можно быстрее!
— У меня нет сейчас времени на то, чтобы вдаваться в мифологию и историю Ди-Си. Мы сможем это сделать завтра, — начал повествование Кальторп. — Лучше я пролью свет на то, какая сомнительная честь тебе предоставлена.
Если говорить коротко, то ты сочетаешь в себе несколько религиозных персонажей из пантеона народа Ди-Си, а именно: Героя-Солнце и Короля-Оленя. Герой-Солнце — это мужчина, которого выбирают каждый год, чтобы в символической форме разыграть прохождение солнца вокруг Земли. Да, мне известно, как известно и жрецам Ди-Си, что вокруг солнца вращается Земля. Об этом знают даже самые неграмотные. Но для всех практических целей принимается будто солнце вращается вокруг Земли. Так думает любой ученый, если только в это время не размышляет о науке.