Плоть и кровь

Роббинс Гарольд

— У вас когда-нибудь бывает отпуск?

— Конечно. Когда несколько месяцев назад мы были в Калифорнии, я провел целую неделю со своей семьей.

— А потом? Вы даже не берете выходных.

— Зачем? Мне ничего не нужно.

— Можно отправиться куда-нибудь поужинать. Или в кино.

— Лучше уж я поработаю. Мне не нравится куда-то ходить одному.

— Зачем же одному? Разве в Женеве недостаточно девушек?

Дик засмеялся.

— Девушек везде хватает.

Вы забываете, что я женатый человек.

— Мой отец тоже женат, однако это его не останавливает.

Дик резко поднял на нее глаза, пытаясь угадать, много ли ей известно.

— Мало ли что приходится делать вашему отцу. Это его работа.

— Ведь правда? — настаивала она. — До меня доходили кое-какие слухи.

Дик молчал.

— И о Джордане тоже, — с вызовом проговорила Лейла. — Это тоже работа?

Дик холодно посмотрел на нее.

— Всегда находятся любители посплетничать. Большинство и понятия не имеет о том, о чем идет речь. Я крепко усвоил: главное, чем я могу помочь вашему отцу, это не совать нос в его личные дела.

— Теперь понятно, почему отец так вам доверяет. Вы исключительно лояльны.

— Он мой босс, — жестко произнес Дик. — Я его очень уважаю.

— Но не любите? — многозначительно уточнила она.

— Люблю.

— Даже несмотря на то, что он не дает вам выходных?

— Это мой собственный выбор. Который никого не касается.

Лейла подошла к письменному столу и посмотрела на стопку документов.

— За деньги можно многое купить. Вы такой же раб системы, как и все остальные.

— Помимо этого, — Кэрридж вдруг перешел на арабский, — мне известен только один способ разбогатеть: иметь богатого отца.

В черных глазах Лейлы вспыхнул гнев, и Дик понял, что удар достиг цели.

— У меня нет… — начала она, но вовремя спохватилась и не закончила фразу.

— Чего?

Ее гнев сменился полным самообладанием. Девушка улыбнулась.

— Ничего. Где вы научились так хорошо говорить по-арабски?

— У себя дома.

Лейла была изумлена.

— Я думала, вы американец.

— Я и есть американец. Но мои родители выходцы из Иордании. Их фамилия была Курейджи. Отец переделал ее в Кэрридж еще до моего рождения, когда открыл свой первый ресторан. Думал, что американским посетителям будет легче произносить «Кэрридж», чем «Курейджи».

— Они живы?

— Нет.

— И их никогда не тянуло на родину?

— Тянуло.

— И хорошо, что они не вернулись, — быстро произнесла Лейла. — Пока сионисты у порога.

Дик молча посмотрел на нее. Трагедия как раз и состояла в том, что они вернулись на родину. Иначе они и сейчас были бы

живы.

Лейла приняла его молчание за знак согласия.

— Это не будет продолжаться вечно. Скоро мы с ними разделаемся. В последнюю войну уже почти разделались, но нас предали.

— Кто?

— Некоторые представители нашего собственного народа. Люди, которые заботятся только о том, чтобы набить карман, да еще о власти. Если бы они не помешали, мы бы загнали сионистов в море.

— Я не очень понял, кого вы имеете в виду.

— Узнаете, — многозначительно пообещала она. — И очень скоро. — Девушка улыбнулась и сменила тему разговора. — Хотите, я приготовлю кофе?

— Это очень любезно с вашей стороны. Но мне бы не хотелось вас беспокоить.

— Никакого беспокойства. Кроме того, я тоже хочу кофе. Вам по-американски или по-турецки?

— По-турецки, — попросил он, хотя предпочитал по-американски.

— Сейчас, — и она направилась к двери.

Дик задумчиво смотрел вслед. Да, она странная. Если бы он мог прочесть ее подлинные мысли. Он машинально взял следующую папку с документами. Эго был его отчет о компании «Арабские Куклы Лимитед». У Кэрриджа зарябило в глазах, и он положил папку обратно на стол. Видимо, переутомился. Можно будет продолжить после кофе.

Через четверть часа вернулась Лейла. Дик посмотрел на нее и от удивления открыл рот. У нее все же была другая одежда! Вместо привычных голубых джинсов на девушке был белый балахон с золотым кантом спереди, по которому расположились два ряда пуговиц. Сквозь прорези балахона просвечивало ее смуглое тело. На ней явно ничего больше не было.

Лейла поставила серебряный поднос ка низенький столик возле кушетки и не торопясь разлила кофе. От него поднимался густой белый пар. Девушка посмотрела на Дика.

— Идите сюда. Я не скажу отцу.

Он улыбнулся и пересел к ней на кушетку.

— Да, мне почему-то кажется, что не скажете.

— Правильно.

Она пододвинула ему чашку.

— Попробуйте.

Дик послушно сделал несколько глотков и чуть не захлебнулся от сладости. Он привык пить кофе несладким.

— Сахара достаточно? — поинтересовалась Лейла.

— В самый раз, — с вытянутым лицом ответил Дик.

Она довольно улыбнулась.

— Обожаю послаще. Вы курите?

— Сигареты на столе, — он сделал движение, чтобы подняться с кушетки, но Лейла задержала его.

— Я не то имела в виду.

— А, — протянул Дик. — Время от времени. Только не на работе.

Лейла открыла маленькую серебряную коробочку, стоявшую на подносе рядом с кофейником.