Плот у топи
Шрифт:
– Тебе пора прекращать! То, что ты делаешь, ужасно, а то, что я потакаю твоей прихоти, тем более! – девушка вскочила и сжала кулаки, яростно притопывая ногой в довесок к словам. – Бросай это грязное дело, иначе я сама – слышишь, каннибал местного разлива, сама! – пойду в милицию и пресеку чудовищное беззаконие, и только попробуй мне помешать! Пусть меня объявят соучастницей – отсижу, с чистой совестью отсижу! Нет, ну это надо же: обманывать женщин, а потом их… Придурок! И хватит свистеть!!!
Я уже давно не издавал ни звука и элегически
– Тише, милая, тише… Ш-ш-ш, все образуется.
Громко всхлипнув, Ольга прильнула ко мне и торопливо, сбивчиво зашептала:
– Я ведь злюсь… не… не потому, что они… что ты их… Им хорошо… умирают обманутые… счастливые… – Ольга судорожно вздохнула и сжала мои плечи, будто я должен был исчезнуть. – А я… хоть живу… но даже иллюзии любви… даже иллюзии нет… Зачем ты так со мной? – и девушка уткнулась мне в грудь, борясь с подступившими слезами.
– Оля, неужели бы ты предпочла сладкую ложь? – я позволил стальным ноткам вплестись в слова, не давая ей разрыдаться.
– Дурачье… – ласково пожурила Ольга. – Я ревную… безумно, страшно. Меня душит изнутри, пожирает… больно, – девушка застонала. –Зачем? Разве я хуже их? Разве я... недостойна?
– Ты хоть осознаешь, о чем толкуешь?! – в исступлении вскричал я.
– Да, и прошу об услуге, – с жутким спокойствием подтвердила Ольга. – Прямо сейчас. Пожалуйста, в память о моей жертве.
Тщетно я пытался уловить хотя бы каплю сомнения в ее тоне. Амазонке надоело стоять за разделяющей нас чертой, и только что она перешагнула ее. И не в моих силах оттолкнуть ее обратно.
Лежа на операционном столе, Ольга уточнила, когда приедет Гильермо – санитар, немой и малограмотный парень, идеально подходящий для доставки без лишних вопросов контейнеров с органами из моего дома в клинику. Кроме всего прочего, Гильермо являлся пылким поклонником Ольги, и сей факт давно стал достоянием общественности.
Я сказал, что из-за нее перенес встречу и он прибудет через час, но девушка потребовала позвонить Гильермо и отменить все. Затем Амазонка велела мне завтра же закрыть клинику, навсегда уехать из города и жениться. А еще – поклясться, что я забуду о своем пристрастии.
Погружаясь в наркоз, Ольга смерила меня проницательным взглядом и слабеющим голосом произнесла:
– Возьми мое сердце. Хочу, чтобы оно было в тебе. Ты давно жаждешь узнать, каково оно вкус, не так ли? – дождалась кивка и закончила чуть различимо: – Мне жаль тебя, любимый…
Серые глаза потухли, и тяжелые веки опустились, а меня обуял панический страх. Как я ни пытался взять себя в руки, испуг снова и снова накатывал ледяными волнами, обдавал душу могильным холодом, выстуживал нутро. Только сердце горячим комочком билось в агонии,
В себя я пришел спустя вечность, глядя через небольшое прямоугольное окошко на пламя, охватившее накрытое простыней тело.
А на кухне, в окружении привычных предметов, я даже повеселел и, пока готовил, невозмутимо насвистывал все ту же мелодию.
Теперь я отставил пустую тарелку и взял в руки книгу, принесенную Ольгой. «Сердца трех» Джека Лондона. Оригинально. Едва я раскрыл фолиант, как на колени мне упал сложенный вчетверо лист. Книга выпала из рук. Предчувствие сдавило горло удавкой и вернуло тот страх. Трясущимися рукамия развернул лист, от спешки чуть надорвав его, и пробежался глазами по строчкам.
«Милый, прости меня. Я заранее знала, чем все закончится. Не подумай, я тебе доверяю, но, перед темкак прийти, я позвонила в милицию. Большую часть я им рассказала, правда, запутала с адресом, так что у тебя они будут, по моим подсчетам, в одиннадцать. Хочу дать тебе шанс самому решить свою участь. Пойми, если сможешь: это только ради тебя! Спаси хотя бы часть своей души. Надеюсь, мы еще когда-нибудь увидимся. Я люблю тебя».
Мне пришлось перечитать записку трижды, чтобы смысл ее увязался в моей голове с реальностью. Ольга сдала меня. Обманула. «Это только ради тебя!» Спасибо, нипочем бы не догадался.
Неожиданно для самого себя я громко, вульгарно расхохотался, откинувшись на спинку кресла. Какое я, собственно, имею право осуждать Ольгу? Ей с самого начала следовало отвести меня к прокурору, а мне – чистосердечно признаться и послушно подставить под наручники запястья. Вместо этого Ольга разделила со мной вину и самозабвенно тянула на сторону добра. А я не ценил. Однако уже слишком поздно каяться. Нужно использовать последний дар Ольги.
Наручные часы показывали без двадцати одиннадцать. Я в растерянности шарил по комнате взглядом, пока вдруг не остановил его на камине. Ассоциация с крематорием навела на любопытную мысль, и я с энтузиазмом принялся за осуществление идеи.
Разлитый по дому бензин и оброненная спичка в сумме дали потрясающий эффект – за пару минут огонь охватил дом до самой крыши. Непроглядная ночь обратилась в белый день, жаркий и слепящий.
А я сидел в центре бушующего огня – земного воплощения Ада – и играл на виолончели мелодию, которая ко мне, по-видимому, привязалась.
Погибать, так с песней.
***
Наутро только и разговору было, что о пожаре. Еще бы! Ведь горела усадьба одного из богатейших людей в городе – Сергея Арского. Первые полосы газет и выпуски новостей буквально кричали о происшествии, соревнуясь в предоставлении версий случившегося. Причину возгорания пока не установили, но хозяина сочли погибшим.