Плотина
Шрифт:
– Это не протечка, – сказал он, делая несколько шагов назад и пытаясь сглотнуть слюну, – и не прорыв трубы. Это проклятый пролом...
Он повернулся и зашагал в направлении главного туннеля как только мог быстро, соображая: а не будет ли быстрее, если поплывет? Он впервые осознал с тревогой, насколько скользок пол у него под ногами. Скользкий? Подняв фонарь одной рукой повыше, опустил другую до дорожки, для чего пришлось погрузить в воду голову и плечи. Он поскреб ребром ладони вдоль бетона и вытащил руку из воды. Свет фонаря подтвердил подозрения: сложенная чашечкой ладонь была полна глины. Поступавшая в туннель вода несла с собой часть насыпи. Он вылил эту жидкую глину в карман своей рубашки и застегнул пуговицу. В трех метрах от него внезапные волны в главном туннеле начали закрывать дверь в галерею D. В отчаянном прыжке он сумел просунуть
А в здании электростанции стрелки на двух циферблатах, считавшихся неработающими, скакнули от нуля к самым верхним отметкам.
Теодор Рошек не мог заснуть. Он нащупал в темноте лампу на тумбочке у кровати, включил свет, спустил ноги на пол и поставил телефонный аппарат на колени. Он должен позвонить Элеоноре. Она никогда не была особенно расположена слушать, когда ему хотелось обсудить дела, которые она считала «тяжелыми». Но, возможно, когда услышит, через что ему пришлось пройти, простит за то, что разбудил, и скажет что-нибудь ободряющее. Да просто услышав ее голос, он почувствовал бы себя лучше. К сожалению, когда он позвонил в «Лесной ручей», свою дачу на реке Сьерра-Кэньен, послышался сигнал «занято». По всей вероятности, она решила хорошенько выспаться и, как обычно, сняла трубку.
Он опустил голову на подушку и лежал, пристально глядя в потолок. А внизу, в кухне, Герман Болен стоял у плиты, подогревая себе еще одну кружку кофе и дожидаясь, когда же зазвонит телефон.
Глава 19
Когда небольшая струя воды в полу туннеля превратилась в мощный гейзер, ее возросшая сила сдвинула застрявшее у стены тело Джефферса и покатила его вверх этаким необычным кувыркающимся колесом с нелепо растопыренными руками. Прежде чем это тело натолкнулось на него, Фил увидел на смертной маске остекленевшие глаза с застывшим в них выражением ужаса еще большего, чем его собственный. Фил в страхе отпрянул назад, уронил фонарь и, потеряв равновесие, упал. Его хриплый вопль был заглушен накрывшей с головой водой. Когда он сумел подняться на ноги и, оказавшись в сплошной темноте, побрел на звук поднимающейся воды и снова натолкнулся на тело, плавающее лицом вверх и загораживающее проход, Фил плотно зажал в кулаках рубашку мертвеца и начал толкать его перед собой. Глубоко вдохнув и нырнув под воду, двинулся вперед, используя труп как щит и как средство удержания равновесия. Когда миновал фонтан, стрелявший вверх подобно струе из разорванного гидранта, вода оказалась на уровне его талии – на тридцать сантиметров выше, чем когда он проходил здесь всего десять минут назад. Фил с усилием продвигался вперед, толкая перед собой тело для ориентировки, постоянно касаясь одной ступней края дорожки. У подножия лестницы посмотрел вверх и высоко над собой увидел слабые огни. Слава Богу, подумал он, свет отключился только у дна. Он начал восхождение, преодолевая разом не больше одной ступеньки и волоча за собой неуклюжее тело. Продвинувшись метров на шесть, он ослабил хватку и уселся, чтобы перевести дух. Труп соскользнул вниз на несколько ступеней и вклинился в водосточный желоб между дорожкой и изгибом стены туннеля. Фил попытался собраться с мыслями. Была ли у него возможность вытащить тело наружу и при этом спастись самому? Какой смысл рисковать собственной жизнью ради того, чтобы спасти чей-то труп? Он ощутил растущий холод в ногах и заинтересовался: не признак ли это того, что он впадает в шок? Всмотревшись вниз, в полумраке увидел, что лестница под ним заполнена водой. Беззвучно поднимаясь, она лизала его ступни, икры, колени... Он откатился от нее и снова начал карабкаться на четвереньках вверх по ступеням к этим далеким огням.
Уизерс проклинал собственную глупость. Какого черта я позволил этому парню войти внутрь? Поднимай дверь только для людей, которых ты знаешь или которые имеют оговоренные
В стену были вделаны четыре телеэкрана кругового обзора. Один из них показывал площадку перед входом в туннель и автостоянку, Другой – электрический распределительный щит, третий – генераторный зал, а четвертый – щит управления турбинами. Два последних обычно были наведены на циферблаты датчиков, но их можно Дистанционно сдвинуть, чтобы осмотреть любую часть этих помещений. Манипулируя двумя небольшими ручками, Уизерс навел четвертую камеру на дверь, ведущую к смотровым галереям. Он переводил взгляд с первой камеры на четвертую, надеясь, что полиция появится раньше нарушителя.
Прожужжал гудок, и вспыхнул огонек на телефоне горячей линии, связанной с Тихоокеанским центром распределения газа и электроэнергии в Окленде, откуда по всей северной Калифорнии растекалась энергетическая мощь.
– Ущелье Сьерра.
– Центр распределения электроэнергии. Ранчо-Секо можно отключить через несколько часов. Во время утренней пиковой нагрузки нам понадобятся от вас дополнительно двадцать мегаватт. Я полагаю, вы сможете утрясти это? У нас ваши показания равны восьмидесяти шести процентам штатной нагрузки, не считая третьего агрегата. У вас там что, какая-то утечка энергии? Какой у вас подъем после прилива?
– Ну, у нас тут растеклось с полметра, но послеприливный уровень уже понижен. Дополнительные двадцать мегаватт не составят проблемы.
На четвертом телеэкране Уизерс увидел, как Крамер вломился через дверь в конце турбинного зала и обвис на стальных перилах ограждения, явно пытаясь отдышаться. Он судорожно глотал воздух; плечи и грудь тяжело вздымались. Уж не рвало ли его? Прищурившись, Уизерс все же не смог этого определить. Куда же запропастились эти проклятые полицейские?
– Я могу вам перезвонить? – спросил он диспетчера. Голос из Центра распределения электроэнергии монотонно продолжал:
– Проверяя поступающие к нам сведения по ущелью Сьерра, мы, кажется, отмечаем частые колебания в течение последних тридцати минут или около этого. Ничего серьезного, совсем чуть-чуть. А что там по вашим приборам?
– Послушайте, я вот прямо сейчас ужасно занят. Перезвоню примерно через полчаса и...
– Заняты в три часа ночи?
– У меня тут небольшая проблема. Позже объясню. Уизерс положил трубку и поднялся со стула, вглядываясь в экран.
Одежда и волосы Крамера выглядели мокрыми, глаза расширены, рот разинут.
– Боже милостивый, – прошептал Уизерс, – должно быть, разорвало какую-нибудь трубу и его окатило брызгами. Он выглядит так, будто совершенно съехал с катушек.
Пока он наблюдал за Крамером, тот закрыл рот и с трудом сглотнул, оглянувшись назад, словно его кто-то преследовал. Потом сполз вниз по коротенькому маршу ступенек у основания турбины и исчез из поля зрения камеры.
А Уизерс опустился на стул и развернулся в направлении окон, окаймлявших одну из стен диспетчерской. Он должен удержать Крамера, пока не прибудет полиция. Надо держаться с ним спокойно и рассудительно. И надеяться, что не разбушуется. Уизерс заскрежетал зубами при мысли о том, как много ущерба может причинить сумасшедший. Третий агрегат был отключен от линии, а генераторный щит усыпан инструментами и приспособлениями, которые могли быть использованы для разрушения с таким же успехом, как и для ремонта. Кувалда или ведро с болтами, брошенные в один из роторов, могут вызвать ущерб на дикие суммы. Если что-то подобное произойдет, осознал Уизерс, то, поскольку это он пропустил человека без разрешения, его выгонят с работы и можно будет навсегда оставить надежду снова устроиться где-нибудь оператором электростанции.
Внезапное видение, появившееся по другую сторону окна, было похоже на призрак из дурного сна. Одежда Крамера насквозь пропитана водой и разодрана, из пореза на голове по лицу текли струйки крови. А выражение лица как у того, кто отчаянно борется со своими личными демонами и весьма слабо связан с реальностью. Он пробежал по кафельному полу, словно пьяный, потом, скользя, затормозил и прижал руки к окну. По селектору к Уизерсу донесся пронзительный задыхающийся голос:
– Плотина рушится! Мы должны объявить тревогу! Плотина рушится же!