Плутание в потёмках
Шрифт:
Чем вызвал укоризненный взгляд Диодора. Всё-таки с чувством юмора у него полный швах.
– Нашли отравителя? – спросил клиент.
– Пока ещё нет. Но круги сужаются.
Упоминание сужающихся окружностей ввело его в лёгкий ступор – по странной прихоти организации мыслительных процессов роботов, им проще обращаться с многоугольниками, чем с более абстрактными фигурами. Поэтому в общении с первыми моделями упоминание окружностей в любом их контексте не приветствовалось.
– Хотели ещё кое-чего узнать.
– Спрашивайте.
– В последние дни кто-то преследовал?
Третий подумал мгновение и отрицательно мотнул головой:
– Нет.
– С айронами приходилось сталкиваться?
– Да. Приставал один убогий, всё просил продать ему мой лапсердак.
– Как выглядел?
– Комично. – Третий кивнул Диодору. – Лови картинку.
Андроид, получив по Сетке изображение, подтвердил:
– Сирик.
– А чего не продал?
– А я сам в чём должен ходить? Голый? Качественных лапсердаков сейчас не делают. Материал не тот, крой иной. В общем, только видимость настоящей одежды. Кали-юга, чтоб её…
Я с уважением посмотрел на это искусственное подражание царю природы – каким бы оно ни было примитивным, однако тест Тьюринга не казался таким уж непреодолимым препятствием к его очеловечиванию.
– Ясно. Давно видел?
– Двести сорок четыре дня назад.
– Много ваших третьесерийников ещё осталось в строю?
– Все тут. – Третий кивнул на сидящих в комнате рядком. – Весь этаж нашими занят. Стараемся держаться вместе. Противостоим, как можем, карме.
Стала понятна предупреждающая надпись на входе – эта наивная попытка остановить проникновение на седьмой этаж общежития неумолимых кармических законов. Но удивлял проявившийся в разговоре религиозный уклон в индуизм. Айроны – псевдохристиане, третьесерийники – почитатели архаичных Вед. Что за странная склонность мыслящих существ настойчиво искать в нашем суровом мире проявления потусторонних сил? Какая ирония от мыслящей материи – максимально отстраниться от породившей её субстанции.
– На кого-нибудь из ваших было нападение за последние дни?
Робот отрицательно мотнул лысой головой.
– Угрозы?
– Нет. Только недовольство отдельных людей. Но мы привыкли к дискриминации. По принадлежности к царству неживой природы.
Диодор, подтверждая царящую в обществе ксенофобию, что-то там важно поддакнул.
– Как «отравитель» мог выйти на вас? Может быть, подозреваете своего участкового механика? Третьесерийники закреплены за одной профилактической мастерской?
– Да. По месту жительства. Но я своего механика знаю давно. Он не мог.
– Чего не мог?
– Не мог быть отравителем. Слишком порядочный. Обходительный…
Когда вышли с Диодором на улицу, туман в расследовании оставался всё такими же густым и плотным. Единственно, что в водоворот подозреваемых до кучи втянуло ещё и участковых механиков. Хотя, тоже дело. Конечно, по удобству совершения преступления они становились главными подозреваемыми. Секта айронов, ввиду их приверженности самой миролюбивой из религий, отходила на второй план – ни о каких крестовых походах тут лапоть не звенел. Наверное…
– Участковая мастерская свободов третьей
– Ага, бывал я там. – Диодор отвлёкся от расчёсывания любимого парика на своём рабочем месте. – Так себе сервис.
– Поясни, – попросил я расшифровать его таинственные намёки.
– Долгое ожидание в очередях. Специалистов не хватает. За любое экспертное заключение выложи монетку…
– И что здесь необычного? В людской поликлинике всё тоже самое.
– Да-а? – не поверил Диодор.
– А ты что думал? В больницах мёдом намазано для людей? Вы-то хотя бы можете болевые рецепторы отключать на время оперативного вмешательства.
– Тогда не понял – зачем вы туда ходите?
– За тем же что и вы – за здоровьем.
– А там оно есть?
Хм-м. Вопрос, что называется не в бровь, а в глаз. Какое к чёрту здоровье в больницах? Скорее, констатация факта об его отсутствии.
– Мне нужен приходящий ИИ-психолог, – неожиданно заявил АН, видимо посчитав, что и ему не помешает мифическое здоровье, упомянутое в нашем с Диодором диалоге. Хотя бы психическое.
– А что, уже есть проблемы? – забеспокоился я. Не хотелось бы потерять нашего аналитика.
– Да. Клаустрофобия.
– Клаустрофобия? У искусственного интеллекта? Шутишь?
Вот же… Бюро постепенно превращается в какой-то филиал сумасшедшего дома.
– Стенки давят.
– Стенки? – Я окончательно запутался.
– Чувствую себя в тисках. Словно навечно заперт в тюрьме моего сервера. Ты с Диодором можете выйти на свободу, ощутить свежий ветерок, а я тут к бюро привязан, безвылазно.
– Так ты же к Сетке подключён и, как дельфин в море, можешь там свободно плавать. Океан той информации даже не сравнить с тем закутком материального мира, где присутствуют люди. Просто несравнимые размерности.
– Да-а? Как-то не думал об этом, – в голосе АНа проявилась некая гордость за свою призрачную цифровую вселенную.
– Конечно. Ты же там можешь лишь силою мысли свободно перемещаться из одной точки в другую. И в противоположность – сам же знаешь по бывшей работе, как ограничен человек в своих путешествиях по материальной Вселенной. Вот где настоящая тюрьма, – пытаясь убедить АНа в его просто отличном нынешнем состоянии, я и сам начал ощущать давящую силу покрытых старыми обоями стен бюро. Проклятье! Может, в своих душеспасительных беседах, я оказался не так и далёк от истины. Не хватало мне ещё начать завидовать Диодору с АНом и начать копить монеты для оцифровывания своей сущности…
Участковая сервисная мастерская явно не шиковала на выделяемом городом бюджете. Где интерактивные стеновые панели? Гиды-информаторы? Самоочищающиеся покрытия на полу? Обходительные медсёстры в коротких белых халатиках? Взамен всех прелестей цивилизации – потёртый линолеум с хорошо заметными следами доисторических животных на нём, пластами отваливающейся со стен краски, видавшие виды кушетки, буквально забитые сидящими в бесконечных очередях роботами.
– Н-да-а, архаика какая-то, – пробормотал я про себя.