Плутониевая зона
Шрифт:
Время от времени он рассматривал с любопытством волнующие рыжие локоны. Почему же они так красочно и огненно переливаются?
Просидев часа полтора, он поднимался, глядя на кукушку.
— Спасибо большое за вечер. Я пойду, наверное.
Но если кто-то из девушек говорил: «Посиди еще, Андрюша», — он без дополнительных уговоров присаживался еще на часок.
В первый же вечер Лидия расставила актеров по своим местам на сцене жизни:
— Таня, проводи мальчика. И к нему:
— Заходите к нам, Андрей. Мы всегда будем вам очень рады.
Таня
— Ох и холодно же на улице! Так и метет, так и метет.
Между тем на улице давно уже не мело. Установилась тихая пахучая весна. На душе у Тани сладостно ныло в ожидании воскресного вечера…
Но сначала появился не Андрей, а шеф.
Николай Михайлович сразу попытался обрадовать: в конце лета намечается переселение из бараков в первые каменные дома.
— В первую очередь беременных и замужних, — добавил он.
— Ну-у, — разочарованно протянула Таня, — это нам еще не грозит.
— Как сказать? — произнесла Лидия одновременно со стуком в дверь. — Вот и наш жених.
Андрей держал в руках шестилитровый металлический чайник, начищенный до полировочного шика. Выражение его лица как будто говорило: «Прошу прощения, если что не так». Шумное чаепитие сопровождалось незлобными шутками над «нашими мужчинами». Андрей привычно помалкивал. Зато Николай Михайлович парировал реплики бойко и политически грамотно, заканчивая свои туманные рассуждения о жизни и любви логически неопровержимыми фразами типа: «Вот в чем дело-то!». Или: «Вот такие дела!».
В паузах между женскими наскоками Кузнецов постукивал толстыми пальцами по столу с философским спокойствием человека, готового к отражению с партийных позиций любого вопроса.
— А вы стихи любите, Николай Михайлович? — неожиданно поинтересовалась Таня.
Это была область знания, мало привлекательная для Кузнецова по причине своей мелочной неактуальности.
— Стихи? — переспросил он. — Не очень как-то. Я больше частушки уважаю.
Все дружно заулыбались его непосредственности.
— Замечательно! — зааплодировала Таня. — Сейчас будем петь частушки. Кто первый: Андрей или Николай Михайлович? Запевайте. Только громко, с выражением и азартом. А мы все подпоем.
— Сейчас? — смутился Кузнецов. — Как-то неловко. Может, в следующий раз?
Все шумно поддержали Татьяну.
— А чего неловко? Здесь все свои.
— Зачем же откладывать?
— Слушаем, с глубоким вниманием.
— Ну… начинайте.
— Я лучше вслух прочту, без музыки, — решился наконец Кузнецов, — для песни я сегодня не готов.
— Ну, хорошо, прочитайте, — смилостивилась Татьяна, — только с выражением.
Кузнецов собрался с духом, напрягся и выдавил:
Аэроплан летит — крыло зеленое… Простите, девушки, ведь я влюбленная.
И замолк, поперхнувшись.
— Браво, браво! — захлопали девушки своего домашнего шефа.
— Николай
— Какая ты непонятливая, Танька, — вступилась за него Варя, — это же поэтическое видение мира и окружающих предметов. Правда, Николай Михайлович?
— Вот именно, — согласился Кузнецов.
— Например, у Симонова тоже «идут желтые дожди». А у Гарсиа Лорки «разлетаются по свету синие телеграммы». И конь — красный, а весна — сиреневая. Это же не значит, например, что телеграммы покрашены. Верно я говорю, Николай Михайлович? Это же литературный образ. Так ведь?
Кузнецову Симонов был лично не знаком. Да и с Гарсиа Лоркой он вблизи никогда не сталкивался. Тем не менее он был тронут Вари-ной поддержкой и, вдохновленный, добавил:
— Есть еще у меня в запасе несколько куплетов. Тоже про аэроплан. Но это уж как-нибудь в другой раз. Если случится. Может, на свадьбе какой…
И вдруг загорелся.
— А что? Давай, Танюха, выскакивай побыстрее. Я уж тебя не подведу: спою все, что знаю, на свадьбе.
Таня засмущалась, но успела отпарировать:
— Женихов нет. Ждем…
— Ой-ой! — заметила Лидия, глядя на молчащего Андрея.
— А теперь, — умышленно меняя тему разговора, торжественно произнесла Таня, — очередь выступить Андрею. Объявляю: Андрей Пташников… Басня Крылова «Лиса и Журавль». Просим.
Андрей улыбался, но упорно молчал.
— Ну, — подталкивала она его локтем, — «Ягненок в жаркий день пришел к ручью напиться…»
— Это не оттуда, — произнес Андрей. И снова замолк. Наступила пауза. Лидия закрыла свои учебники.
— Хватит хихикать над мужчинами. Лучше почитали бы в ответ настоящие, хорошие стихи.
— Правда, Варя, почитай, — сразу поддержала Таня, — давно ведь обещала.
Варвара вяло отнекивалась, лежа поперек кровати и опираясь затылком о стену.
К горячим просьбам подруг примкнул и Кузнецов.
— Почитай, Варя. Лично прошу тебя. И от имени нашего парторга. Андрей устроился поудобнее: теперь мы вас послушаем.
Варя колебалась. Посмотрела на морщинистое лицо шефа и сияющее любовью — Андрея.
В комнате установилась выжидательная тишина.
— Ну хорошо, — тихим равнодушным голосом произнесла она, — «Фиалка».
Собралась с дыханием и рассыпалась звуками.
Снежит дружно, снежит нежно. Над ручейками хрусталит хрупь. Куда ни взглянешь — повсюду снежно. И сердце хочет в лесную глубь.Она произносила строки с каменным лицом. Без выражения. Не растягивала, не придыхала. Просто и безучастно выпускала на волю слова, которые выбрала для своей души и запомнила без усилий на всю жизнь. Монотонные звуки. Ровный ритм. Колокольчики в ночи. Лицо ее оставалось неподвижным. Только губы шевелились и глаза расширились, углубились, вбирая в себя весь окружающий мир.