Плутоний для «Иисуса»
Шрифт:
— Кто такой? — спросил Николаенко.
— Д-дорофеев…
— По жизни кто?
— У Робинзона работал. «Быком»…
— Почему не уехал с ним?
Дорофеев нервно хихикнул:
— Он не уехал никуда, он там лежит!..
— Так! — в разговор вступил Турецкий. — Ну-ка пошли в укромный уголок. Я с тобой поговорю!
Дорофеев недоверчиво посмотрел на плотного, но отнюдь не накачанного следователя. Но сопротивляться ему сейчас было невыгодно, поэтому он послушно пошел за Турецким в небольшую комнатку, названную с претензией — «овощной цех». По знаку майора Николаенко омоновец
— Как тебя зовут-то? — спросил Турецкий.
— Слава, — недоверчиво обронил Дорофеев.
— Так, Слава, мне чертовски некогда, поэтому давай по-быстрому: кто, кого и за что?
Дорофеев медлил.
— Говори-говори! — поторопил его Турецкий. — Тебе все равно уже!
— Откуда знаете? — удивился «бык».
Александр Борисович не знал пока ничего, но не признаваться же в этом готовому расколоться парню.
— Знаем, не беспокойся! Недаром жалованье получаем!
— Ну это… когда за упокой Налима три рюмки опрокинули, всю родню вон отправили, за дело начали говорить. Робинзон поднялся — и давай гнать на Месхиевых…
— За что?
— Говорил, что от рук отбились, какие-то свои дела проводят мимо общей кассы. Этого вспоминал, про которого вы базлали…
— Секача? — напрягся Турецкий.
— Ну да! Укорял, что, мол, привез мочилу залетного и неизвестно, на кого его напустит… вообще за уральских много базарил.
— А что, уральских не приглашали?
— Не всех. Лиса звали да Цепня, а Секача нет, не звали.
— И был кто-нибудь из них?
— Не, не было ни Лиса, ни Алика Месхиева. Робинзон разорялся: заспали, потому не пришли.
— Ясно. Дальше!
— Короче, Робинзон сказал, что надо приволочь сюда Алика, Лиса и этого Секача, допросить как следует, может, они и мочканули Генерала, чтоб без него свои дела делать. После него встал Копыто — и давай уже на Робинзона гнать! Завинил его в том, что он хотел Копытову малую под Секача подложить, потом придавить и на Секача же все свалить, чтоб через это всех ребят Месхиевых к ногтю прижать. Взяли в оборот Цепня, он один из уральских на сходке был; Цепень и сознался, что хотели так сделать. Тут же встают Гришка Месхиев со своими парнями — и давай из глушилок пулять! Завалили Робинзона, Цепня, Робинзонова отбойщика да водилу. Они и валяются там, в зале. Я очканул сильно, под стол ушел, так и остался…
Трупы спецперевозкой милиционеры отправили в морг, Дорофеева — на Петровку, 38, хозяина ресторана оставили грустить над произведенным в зале разгромом, а сами вернулись в город. Александр Борисович Турецкий пребывал в хорошем настроении, потому что его подопечный Марк Майер жив и действует.
Конечно, Александр Борисович нисколько не сомневался в том, что так называемый разбор полетов последует непременно. Он допускал также, что майор Николаенко все будет валить на следователя Генпрокуратуры, и не осуждал его за это. Майор привык глушить ворье сразу и без лишних дискуссий. Все было бы проще, не останься после неоконченного сходняка трупов…
Впрочем, неприятности, если им суждено случиться, начнутся не раньше завтрашнего дня.
Предупредив свое появление коротким стуком в дверь, на пороге кабинета Турецкого возник Олег Величко.
— Можно, Александр Борисыч?
— В армии был? — с веселой агрессивностью спросил Турецкий.
— Не минула чаша сия.
— Так вот, в армии говорится: можно Машку за ляжку, а у нас есть глагол «разрешите».
— Что это вас потянуло на лексикон защитного цвета?
Олег расценил треп старшего коллеги как своеобразное приглашение и вошел.
— Всего час назад общался с конкретными людьми, у которых камуфляж и очень убедительные автоматы. Кофе будешь?
— Не отказался бы, но…
— Что — но?
— Сейчас начнете расспрашивать, я, соответственно, разговорюсь и, боюсь, когда все скажу, вы меня своим кофейником треснете по башке.
— Ну-ка давай. Уже интересно!
Турецкий подал Олегу чашку, пригубил из своей и устроился поудобнее в черном офисном кресле.
— Александр Борисович, я — лопух! — заявил Величко.
— Смело! Чистосердечно! — одобрил Турецкий. — И возможно, не лишено оснований.
Величко вздохнул и промолвил:
— Помните Кононова, Александр Борисыч? Ну того счетовода из дурацкой этой секты?
— Да, помню.
— Убрали его…
— Та-ак. Каким образом?
— Очень интеллигентно: сверхдоза наркотика в вену. Можно подумать, что сам себя, но я чувствую, что он не из тех людей, что склонны к самоубийству. Правда, эти сектанты опоздали, он многое успел мне рассказать, даже то, из-за чего, собственно, его убили.
— И что же это?
— Понимаете, как только я начал заниматься церковью «Путь истины», не мог отделаться от какой-то двойственности. Вот прихожу, спрашиваю, смотрю — вроде нормальная восточная секта, читают там свои сутры, медитируют, в позы йоговские садятся, ну все как у индийских людей. К другим придешь — совсем другое, колются, бормочут заклинания, шлемы с электродами на голову надевают. И знаете, что оказалось? В трех сектах-филиалах из пяти наставники приехали не из Японии, а из США. В трех сектах-филиалах из пяти часть собранных денег и ценностей уходила не в Японию, а в Америку. Я поинтересовался — там тоже есть филиал, в нем тоже работают японцы, но подходы к молебствиям разные. Скажем так, электронно-психотропная вера больше присуща выходцам из американского филиала. Прослышал я также и то, что в японском центре, где сидит сам верховный учитель Като, зреет намерение отделить американцев, скажем так, от истинной веры…
— Раскол?
— Да, что-то вроде. Когда я на это наткнулся, кому-то стало горячо, потому что пришли ко мне сегодня утром посетители и предложили гонорар за то, что дальше Москвы мое следовательское любопытство не пойдет.
— Это вы взятку так мило называете, Олег?
— По большому счету это, конечно, взятка, но парни обещали, что никакой прокурор не подкопается — это будет именно гонорар за хорошую работу.
— И велик ли гонорар?
— Пять тысяч долларов.