Плутовка против некроманта. (Не) желанная для ректора
Шрифт:
— Закончу дела и покажу ей, какой бывает любовь.
Кот взобрался на кровать и разлегся на женской груди.
— Для начала помойся. Смертью от тебя несет.
Пиратский ром должен был согреть тело и затуманить разум. Если с первой задачей он справился, то со второй возникли проблемы.
Уолтер бросил все силы на поимку работорговцев. Кристиан практически не бывает дома, а сам он погряз в разведке. Голова шла кругом, а мысли в голове гудели как рой пчел.
Раньше такой расклад вещей был нормой. Вначале им двигало желание отомстить. Отсутствие воды,
Чуть позже пришло опустошение по поводу достигнутой цели. Кто бы мог подумать, что, получив желаемое, потеряется смысл жизни. И снова отдых казался чем-то бесполезным и незаслуженным. А сейчас…
Стать правой рукой короны и помогать другу, а Уолт давно стал другом, было правильным. Поехать на войну и защитить невинных было правильным. Занять место ректора в академии, так как второй претендент носил под сердцем ребенка, было правильным. А вот влюбиться без ума в студентку, забыв о почившей любимой — нет.
Когда среди ставших привычным, биением сердец, он обнаружил тишину, отдающую зудящим чувством в груди, стало интересно. Когда к зудящему чувству добавилось жужжание, стало неприятно. Когда глаза начали искать в толпе черноголовую плутовку, появилось удивление. Но когда сердцебиение девушки смешались с его сердцебиением, было поздно. Нежеланное чувство любви, и осознание истинности накрыло с головой. Страх поселился в сердце. Страх потерять любимую.
Голову снесло, стоило получить информацию от мышонка. Жители поселения решили сжечь ту, что выбрало его сердце. Как нашел силы, чтобы сдержаться и не разнести всех в момент переноса непонятно. Вполне возможно, кот, который видит ауру, и смог подобрать правильные слова, сыграл ключевую роль. Он умудрился броситься в переходное зеркало и последовать туда, где все должны были умереть. И лишь ее объятия вернули способность здраво мыслить. Некромант сделал очередной глоток.
Эль! Его маленькая Эль. Она так сильно отличалась от Лили. Лилия была леди до мозга костей. Элегантная, чувственная, воспитанная, чуткая. Их любовь была наполнена нежностью и заботой.
Микаэла совсем другая. Мелкая обманщица, хитрая интриганка, плутовка, что не чурается никакими способами для достижения цели.
Мужчина хмыкнул, вспомнив, как она пришла в его покои, чтобы не потерять место в академии. А сколько слухов о нем распространила, что до сих пор прилетают вопросы.
Еще один глоток. Луна освещала покои и переливалась серебряными бликами в хрустальном бокале. В памяти всплыли пухлые губы и черные волосы, растрепавшиеся на подушке. Мерно поднималась и опускалась девичья грудь в его белой рубашке.
С Лилией было по-другому. Хрупкая и мягкая, она вызывала желание заботиться. Эль он желал. Желал как никого до этого.
Она не знала любви матери. Она не получила заботу от отца. Из-за этого Микаэла не понимает простых человеческих чувств. Всегда одна, всегда в одиночку.
Тяжелый вздох и очередной глоток.
Как так получилось, что проклятие (а никаким другим слово нельзя назвать эту связь) первого мага в этом мире, досталась ему. Проклятие мужчины, который был связан с любимой истинной связью. Проклятие мужчины, что не смог жить без своей женщины. Проклятие мужчины, что принес магию в чужой мир и умер, как только перенесся в новые
Гекат потратил много лет, чтобы научиться жить с нескончаемым стуком в ушах и различать слова за сердцебиением. Потратил много лет, чтобы научиться различать правду и ложь. А затем он начал искать источник этой силы. И нашел.
Оказалось, что он прямой потомок первого в этом мире некроманта, потерявшего силы. Древо семьи было расписано первой богиней грома в честь любимого на одной из стен жилища, ставшим ей домом. Эту традицию продолжали все потомки первой магички. Гекат нашел этот дом. Именно оттуда в свое время Воут узнал о силе Эвы.
Сила грома и молний передавалась с завидной частотой, а вот некромантия, которая осталась в крови ребенка истинной пары, появилась намного позже. Лишь седьмое поколение дало толчок развитию этой силы. Силы, которой нет ни у кого из известных ему магов. Силы, которые он развивал всю жизнь.
Но с силой приходит не только могущество, но и проклятие. Проклятием его рода была истинность. Истинность, которую он не желал. Любимая Лилия была для него всем, но она не была истинной, а Эль была. Маленькая плутовка Эль, которая не знает, что такое любовь, стала его сердцебиением.
Настанет день, когда он найдет тех, кто крадет магов, притащит их Уолтеру, а затем вернётся в академию и унесет Эль. Унесет подальше от всего, что происходит в мире. Подальше от друзей, которые втягивают в неприятности. Подальше от рыжего, что распускает руки. И тогда он научит ее любить. Любить так, что не будет хватать дыхания. Любить так, как любили друг друга супруги, что заложили основу магии в их мире. Любить яро, отчаянно, искренне.
Глава двадцать шестая — Ревность
«Лишь то, что затронуло струны души, имеет для нас значение».
— Ах ты мерзкая нищенка.
То, что слова адресовал мне, а не кому бы то ни было, поняла, только когда мне на голову вылили тыквенный сок. Не люблю тыквенный сок. Липкий, сладкий и цвет отвратительный. Но больше всего разозлило то, что это единственное платье в моем гардеробе. А точнее, то, что вместо нижней сорочки моего (на самом деле Стэлинного) платья, я надевала белую рубашку ректора.
В кулаках разгорелось пламя. В конце концов, я маг огня, со мной шутки плохи. Луиза сделала шаг назад и призвала свою магию. Водяной шар повис между нами. Осталось только узнать кто быстрее. Я, которая тренируется уже два месяца и, кстати, достигла больших высот. Или маг воды, который должен перехватить.
Огонь разговорался и в кулаках, и в груди. Появилось ощущение, что полыхают даже глаза. Но стоило языкам пламени двинуться в сторону локтей, где начинались закатанные рукава все той же, испачканной тыквенным соком рубашке, как я выдохнула и потушила огонь. Единственный наряд. Это был мой единственный наряд.
Господин Соун гордился бы мной. Потушила пожар собственными силами. Без его сиреневого дыма и переноса меня в другие страны. На душе заскребли кошки. Его не было в академии почти месяц. Со слов Алексана он появлялся каждую ночь, но я не видела. И никто не видел. Один только Барсик пробубнил: «Шарахается тут под утро». Где это таинственное «тут», он не поведал.