Плясать до смерти
Шрифт:
— Я ни-че-го не понял!
И не пойму. Пока она тут командовать пытается всеми!
— Видимо, ты хочешь сказать, что тут жить невозможно?
Кивнула, помедлив. Все-таки не сразу решилась всех осудить.
— То есть ты хочешь сказать, что, если переменить условия, все будет хорошо?
Умолкла. Теперь она у меня в тупике. Однако упрямство ее победило.
— Да!
— Тогда мы переезжаем к нам и посмотрим на тебя в новых условиях.
Настька засопела. Выиграл партию? Доволен? Или
И она — молчала. Поняла, что дурить теперь станет труднее? Дальше без дураков.
Дед и бабка причитали, конечно: «Ну куда ж вы ее повезете, нашу слабенькую?» Мол, мы-то чем виноваты, старались как только могли! Но и облегчение в них чувствовалось. Устали!
— Спасибо вам!
Глава 3
И на зимних каникулах привезли Настю в Купчино. Скромно встретили Новый год. Что он нам сулит? Должен быть решающий, поворотный! Правда, наш телевизор каждый новый год таким называл.
Поздно проснулись, долго завтракали. Первого января как-то не принято об уроках говорить, тем более Нонна с утра «запела»:
— Ве-еча! Ну мы куда, а?
— Может, в ЦПКО? На санках?
— Ну… Неэлега-а-нтно!
— А что Кузянька с Алкой? — цепко спросила Настя. Сразу просекла преимущества новой жизни!
— На-а-стька! Так фамилья-ярно про взро-ослых! — произнесла Нонна, и они засмеялись.
Действительно, где наши друзья? Последнее время как-то не общались, особенно после нашего переезда. Они в центре. Мы тут, а чуть свободное время — мы в Петергоф. Вначале казалось, дети еще крепче соединят нас, а оказалось — разъединили.
Позвонил — глухо… И на седьмом гудке понял, где они! Все наши сейчас с детьми-школьниками на каникулы в Елово поехали, в Дом творчества! Открывается на эту неделю для детей. И Настеньке туда в самый раз. Там не какая-то шантрапа, дети писателей.
Позвонил в Елово прямо директору и как всегда — гениально: последний номер урвал!
Гоголем вышел.
— Собирайтесь! В Елово едем.
— Ур-я-а!
Встал сразу вопрос: в чем Насте ехать? Куртка уже позорная. Пальто — явно не то.
— А там дети будут? — волновалась Настя.
— Полно!
Первого числа магазины, как назло, все закрыты, да и что там найдешь.
И вдруг осенило меня! Надо примерить ей Ноннину дубленку, что я из Венгрии привез.
— Да ты что, Веча?! — воскликнула Нонна. — Велика ей!
Примерили — в самый раз! Догнала мать! И Нонна, золотая душа, даже не усомнилась:
— Отлично!
Настя, правда, тоже не усомнилась: надела, огляделась, словно всегда в ней была.
А мать напялила ее «наполовину английскую» куртку. Смеялись!
— Ну, ты всегда смешная была! — сформулировала Настя.
Выходили из лифта, и тут распахнулась парадная, и с роем
— А мы едем в Елово, в Дом творчества! — вдруг сказала Настя, и та, не найдя, что ответить, скрылась в лифте.
Вышли из электрички в совершенно другую жизнь! Розовый снег, хруст шагов. Снежинка, падая с ели, успевает повернуться и сверкнуть красным — синим — зеленым.
За концом платформы — наша Кавалерийская улица, но ходят по ней не кавалеристы, а писатели. Рядом вообще улица Танкистов! Честь им и слава, однако танки в этом раю ни к чему! Ну пусть еще проскачет кавалерист время от времени, мы не против, но не более того! Шутили про это с Настей, пока шли. Волновался. Сначала один тут жил без забот, потом с Нонной, уже с заботами, теперь — с дитем. Шли по аллее. Деревья, соединенные поверху льдом, образовали сияющую арку, торжественный вход. С кем я тут только не ходил… но — в прошлом.
— Стой, батя! Разогнался! — донесся до меня сзади голос Насти.
Ах да! Тормознул. Девчата, смеясь, догнали меня. Обе разрумянились. Жизнь полегчала. А это еще только начало отдыха!
Калитка нижней частью утопала в снегу. Это проблема для нездешних, а мы знаем что как: поднял калитку, сдернул с ржавых петель, переставил в распахнутое положение, в тот же снег, но в другое место, и мы прошли. Потом так же переставил ее обратно. Знать надо!
Наш старенький корпус смотрелся скромно. Глянул на Настю. Не разочаруется? Нет! Разрумянилась! Сияла! Ну я голова. Все умею. «Там будет бал, там детский праздник. Куда ж поскачет наш проказник?» Сюда. Шел, подпрыгивая.
— Батя наш тоже в детство впал! — улыбалась Настя.
— Так детский же праздник тут!
— А где же дети? — заволновалась Настя.
А вон они! Детки в клетке. Точней, за стеклом. Новый корпус столовой за стеклянной стеной просто кишел детьми; взрослые изредка лишь маячили между ними.
— Завтрак! — пояснил я.
— А мы можем туда? — замирая, спросила Настя.
— А то!
И мы вошли, потопав перед дверью ногами, оставив снег, — особенно старательно это сделала Настя.
И вошли в гвалт. Дети сидят по трое, по четверо, кто ковыряет кашу, кто размахивает стаканом, на еду никто из них почти и не смотрит, их мысли уже летят куда-то на волю.
— А у вас есть тут друзья? — боязливо прижимаясь к нам, спросила Настя.
— Тут в основном, Настенька, твои друзья, будущие! — уточнила Нонна.
— Но есть, впрочем, и бывшие. — Язык мой «вывихнулся» в последний момент, сначала хотел сказать «настоящие», но выговорилось почему-то «бывшие». И так оказалось вернее.