Пляска смерти
Шрифт:
Он осторожно положил трубку. Этот короткий разговор, по-видимому, произвел на него большое впечатление. Он встал и зашагал по комнате, не обращая внимания на фрау Беату. Затем опять сел за письменный стол, злобно захлопнул папку, откинулся на стуле и сквозь толстые стекла пенсне уставился на фрау Беату.
– Запомните: ваше признание у нас записано, – насмешливо сказал он. – В следующий раз ваши друзья уже не помогут вам. – Он указал на дверь и прибавил с издевательской улыбочкой: – А теперь можете идти!
Фрау Беата тотчас же покинула комнату, не понимая,
– Асессор Мюллер? – громко вскричала фрау Лукач. – Такой маленький, злющий… Дьявол! Я его хорошо знаю. Он вылетел из суда, так как слишком интересовался красивыми мальчиками. Понимаете? Ха-ха-ха!
Загремели ключи, и тощая надзирательница осветила камеру электрическим фонариком.
– Вы еще не собрались? – набросилась она на фрау Беату. – Асессор Мюллер в ярости от того, что вы еще здесь. Ведь он же сказал вам: уходите!
Фрау Беата едва поспевала за надзирательницей, так быстро та сбегала по крутой винтовой лестнице. Вахтер уже поджидал их, чтобы отпереть двери.
– Торопитесь! – крикнул он. – Воздушная тревога!
Фрау Беата скользнула в темноту.
IX
Как только дверь за нею захлопнулась, фрау Беата остановилась. Кругом царила какая-.то небывалая тьма. Улица была черна, и небо над нею – сплошной мрак. Фрау Беата не двигалась, долго и глубоко вдыхая холодный ночной воздух.
Свободна! Счастье опьяняло ее. «Вот я и возвращаюсь, Криста! – ликовала она и лишь в это мгновение подумала: – Как же добраться до дому?» Она вспомнила, что сюда они ехали в автомобиле вдоль реки и медленно, ощупью пошла по улочке, которая вела к реке. Кругом стояла такая глубокая ночь, что фрау Беата лишь изредка различала очертания домов или крыш. Даже побеленные углы и ступеньки крылечек можно было заметить, лишь вплотную подойдя к ним. Кое-где из щелей в ставнях проникал слабый свет. Там жили люди.
Меловые полоски на краях узкого тротуара тоже были едва различимы. Там, где они кончались, улица сворачивала к Речной аллее. Фрау Беата ощутила под ногами твердый булыжник проезжей дороги и, шаркая ногами, пошла к группе деревьев, слившихся в одно темное облако. Вдруг под ее ногами захрустел гравий, которым была усыпана аллея. Ей помнилось, что спуск к реке был перегорожен массивной железной решеткой. Но лишь с большим трудом, ощупью она добралась до нее и ухватилась за один из ее прутьев. Фрау Беата с облегчением вздохнула. Только держаться этих прутьев, и она доберется до Бишофсбрюкке, а там уже нетрудно будет дойти до дома.
У реки стало холодно, и она плотнее закуталась в пальто. Водной поверхности она, однако, не могла разглядеть. Изредка только слышался всплеск и журчание рассыпавшейся пеной волны. Река чернела, как и земля, но чернота ее не была такой глухой и мертвой.
«Через два часа я буду дома. Криста не поверит своим глазам», – радовалась фрау Беата. Медленно,
Кругом стояла глубокая тишина: ни шагов, ни стука колес.
«А ведь я все-таки двигаюсь вперед. Подумать только!» – радостно отметила фрау Беата, убедившись после тягостного блуждания, что железная ограда свернула наконец в сторону. Над рекой простиралась широкая черная масса, это был мост – Бишофсбрюкке. Здесь кончалась платановая аллея. От моста до самой ратуши шли трамвайные пути. Но фрау Беата побоялась отдалиться от надежных железных прутьев и пересечь дорогу, чтобы дальше идти уже вдоль рельсов. «Я лучше поползу», – подумала она.
В это мгновение раздался вой сирены: воздушная тревога! Звуки сирены казались здесь резче и громче, чем в районе Дворцового парка.
Одновременно завыла вторая сирена – подальше, на другом берегу. И вот уже прожекторы прорезали темное небо. Фрау Беата, к величайшей своей радости, разглядела темные облака в вышине, сплетенные верхушки деревьев, очертания высоких домов и остроконечных крыш. Конец этому страшному мраку. Различив искрящуюся голубую полоску, стлавшуюся по земле, – это было закругление трамвайного пути, – она побежала в ту сторону и скоро почувствовала под ногами рельсы.
«Иду, иду, Криста. Радуйся, девочка. Через час я буду с тобою!»
Мимо нее пронесся военный автомобиль с притушенными фарами, и на мгновение она явственно увидела большой кусок трамвайного пути. Теперь она стала продвигаться быстрее.
Высоко в небе грохотали моторы. Внезапно сверкнула красная ракета, и зенитки вокруг города открыли огонь. В воздухе свистели осколки снарядов. Фрау Беата укрылась в подворотне.
«Господь не оставил меня, – думала она, – а те-то, в камере семнадцать, сидят под запором, беззащитные». Когда в Ткацком квартале, откуда она только что выбралась, раздался оглушительный взрыв, перед взором фрау Беаты мгновенно возникли печальные глаза несчастной вдовы, у которой осталось только одно желание: еще раз увидеть сына. Эта несчастная писала ему на фронт: «Прострели себе руку, тогда тебя отпустят из армии, переведут в лазарет, и я буду приходить к тебе каждый день».
В швейной мастерской считали, что такое письмо означает для старушки смерть, неминуемую смерть. Они бы уже и гроша ломаного не дали за жизнь печальной вдовы.
Вдруг с резким, пронзительным, дьявольским свистом, таким резким, пронзительным, дьявольским, какого фрау Беата еще никогда не слышала, пронеслась по воздуху бомба; она угодила в какой-то дом так близко, что фрау Беата громко вскрикнула. Через минуту языки яркого племени, растворив мрак, осветили крыши и фронтоны. Черная ночь мало-помалу перешла в мутный рассвет. Фрау Беата выбежала из подворотни и быстро, насколько позволяла ее тучность, зашагала к площади Ратуши. Мимо нее с грохотом и звоном промчались пожарные машины. Фрау Беата была счастлива, услышав снова шум и человеческие голоса.