Пляска в степи
Шрифт:
Посланник заметно занервничал и воровато обернулся. Прибывшие с ним хазары сжались в одну кучу, оттесненные русами друг к другу. В отблесках факелов их лица казались багряными. Нервничая, вздрагивали, всхрапывали лошади, переступая копытами по мерзлой земле. В воздух поднимался прозрачный пар от тепла людских тел.
Воинов с посланником Багатур-тархан отправил самых ничтожных да толком ни к чему не пригодных. Помрут — туда им и дорога, так он рассудил.
— Владыка Великой Степи Багатур-тархан устами ничтожного из ничтожнейших, — хазарин облизал сухие, потрескавшиеся губы, — просит вождя русов
Он должен был сказать, что Багатур-тархан повелевает вождю русов, но рассудил, что за такое голову ему снесут раньше, чем он договорит.
По мужам и без того прошел уже ропот, стихший лишь когда тархан русов коротким, резким жестом вскинул раскрытую ладонь.
— Грязный ты пес, — выплюнул Ярослав.
Его голос дрожал от ярости, которую он с трудом подавлял.
— Твой хозяин, хазарский воевода, вторгся в наши земли, сжег наше княжество, убил наших людей, а теперь посылает тебя, своего цепного пса, чтобы угрожать мне — ладожскому князю?! В моем же тереме, при моей дружине?!
Он говорил, и его голос постепенно набирал мощь и силу, из тихого, рычащего шепота став ревом. Он шагнул вперед, и хазарский посланник в ужасе отшатнулся от него, отпрянул.
— Я должен отдать тебе сына князя Некраса? Так вы удумали?! У нас бы сказали, что твой хозяин объелся белены, но, верно, он перепил скисшего лошадиного молока!
У него за спиной послышались смешки воинов. Не зря хазар называли конелюбами.
— Вот ответ твоему хозяину! — громовым голосом пророкотал Ярослав, единым, слитным движением обнажил меч и снес посланнику голову.
* День богини Макоши отмечался в конце октября. Одна из особенностей праздника — двухкольцевый хоровод. Одно кольцо (внешнее) закручивается посолонь — на жизнь, а другое закручивается противосолонь — на смерть, что означает приближающуюся зиму. С этого дня начинаются большие зимние работы: прядение, ткачество, шитье, вышивание.
* День почитания Карачуна (второе имя Чернобога) приходится на день зимнего солнцеворота (отмечаемого в зависимости от года 21 или 22 декабря) — самый короткий день в году и один из самых холодных дней зимы. Считалось, что в этот день берет свою власть грозный Карачун — божество смерти, подземный бог, повелевающий морозами, злой дух. Древние славяне верили, что он повелевает зимой и морозами и укорачивает светлое время суток. Может показаться странным, но наши предки его почитали. Считалось, что Карачун «дружит» с остальными богами. А смерть — не конец, а переход к следующему этапу. В эту ночь верили, что грань между добром и злом очень тонкая. В Карачун солнце «умирало», «уходило под землю», для того чтобы родилось «новое».
* На третьи сутки после Карачуна, когда Солнцестояние завершилось, Солнцеворот состоялся и Светило уже возродилось, наступал праздник Коляда. Праздник Коляды славяне отмечали 25 декабря. Название славянского праздника Коляды совпадает с именем Бога Молодого Зимнего Солнца, по поверьям, родившегося в самую длинную ночь года. Самый известный обычай праздника Коляды, дошедший до наших дней — хождение по дворам с праздничными песнями-колядками. На праздник Коляды, как и в праздник Купало, зажигают огненное колесо.
Факелы колядующих освещали ладожское городище почти так же ярко, как дневной свет. Со стены было видно, как вдалеке то вспыхивали, то затухали дюжины огоньков: коляда ходила по избам да дворам.
Горазд поплотнее запахнул на шее тулуп и поправил подбитую овчиной шапку: на Карачун ударили сильные морозы, словно прогневался на что-то грозный бог и прошелся по Ладоге, громко ударяя по земле своим посохом, и от стука его шагов сковались льдом реки. Дыхание же Карачуна принесло на Ладогу сильнейшую стужу. Метель была лютая; снега в ту ночь нападало по колено, не пройти и не проехать было. День напролет потом детские с отроками подворье расчищали.
Но Зимний Коловорот минул; закончились самый короткий день и самая длинная ночь. Старое Солнце умерло, и родился Коляда, бог Молодого Солнца.
«Вот и пришёл Карачун Зиме! Солнце на Лето, а Зима на Мороз повернулись», — говорили старики.
На самом высоком в округе холме на Коляду зажгли огромное огненное колесо, а подле него — множество костров. Некоторые из них уже догорели и тлели алыми углями; другие же и нынче ярко светили, и в их всполохах Горазд видел темные очертания людей, что грелись подле огня.
Ветер доносил до княжьего подворья зычные голоса парней да звонкий смех славниц, когда те дружной кучкой высыпались из одной избы и бежали в другую, хохоча и громко переговариваясь. Снег весело и уютно поскрипывал у них под ногами. Большим несчастьем считалось, коли коляда обойдет избу стороной, потому хозяева зазывали ряженых в дома богатыми подношениями.
Где-то там среди колядующих бегала и Лада. Горазд сперва хотел пойти колядовать, чтобы присмотреть за сестрой, но все же порешил остаться и нести дозор в княжьем тереме. В колядную ночь мало желающих было стоять на морозе да пялиться в темноту.
А с Ладой он вот как решил: выцепил одного, самого взрослого, из толпы мальчишек, с которыми сестренка собиралась колядовать, и велел вернуть ее домой матери в целости и сохранности. А коли нет, то он, княжий кметь, спустит с него шкуру. Так что за Ладу Горазд был нынче спокоен.
Слева от него раздалось негромкое покашливание, и облачко светлого пара вырвалось наружу вместе с дыханием. Чеслава поправила застегнутый поверх тулупа воинский пояс и руками в плотных варежках постучала себя по бедрам.
«Никак мерзнет», — озабоченно подумал Горазд.
Что Чеслава не пойдет колядовать, догадаться заранее было не сложно. Потому и его, Горазда, доля в ночь Коляды давно была предрешена.
Дурно чувствовавшая себя княгиня ушла в горницы, как только вернулись все в терем после поджигания огненного колеса, и Чеслава поднялась на стену. В княжьем тереме и на подворье нынче было необычайно тихо: все, кто не стоял в дозоре, ушли в городище колядовать.
Князь вслед за женой не выходил из горниц, и снаружи на стене осталось лишь четверо кметей: Горазд с Чеславой ошуюю ворот, да два умудренных зимами гридня одесную. И в теплой клети под запором сидел воевода Брячислав. Как ударили морозы, князь велел выпустить его из холодного поруба и запереть в тереме на черной стороне.