Пляска в степи
Шрифт:
— Воидраг, Воидраг, — Яромира резко высвободила свои руки и недовольно дернула плечами. — Токмо о нем все и говорите!
— Так он жених твой! О ком нам еще говорить? — Звенислава прищурилась, и княжна присмирела и поспешила унять свой прорезавшийся гонор. — А о других ты, Яромира, позабудь. Просватана завтра будешь.
— Может, и не буду, — очень-очень тихо, себе под нос пробубнила княжна, и, на ее счастье, матушка ничего не услышала.
Звенислава еще немного посидела у нее в горнице и вскоре ушла, поцеловав ее
Так горько-сладко она плакала, что не услыхала, как кто-то скребся в дверь. Тихо-тихо, словно мышка. Сперва перепугалась княжна невообразимо, пока не уразумела, что тот, на кого она помыслила, никогда бы в княжий терем ночью не проник. Потому, утерев слезы, она подошла и распахнула дверь. На пороге с той стороны топтался меньшой братец Крутояр.
Посторонившись, Яромира пропустила его и окинула нетерпеливым взглядом.
— Ну? — поторопила она.
— Будет ждать, как вы условились, — озираясь по сторонам, шепотом выдохнул мальчишка. И тут же добавил поспешно. — Не ходила бы ты, Яромирка!
— Без тебя уж как-нибудь управлюсь!
Княжна опустилась обратно на постель и поплотнее закуталась в платок, который набросила на плечи перед тем, как открыть дверь.
Вздохнув, Крутояр понурил голову и уселся подле нее, подлез под бок.
— Воидрагу ты полюбилась, — сказал он немного погодя.
— Я знаю... — рассеянно выдохнула Яромира, задумавшись о своем. — От этого мне не легче.
— Я никогда ни в кого не влюблюсь и не женюсь, — глядя на ее терзания, уверенно пообещал Крутояр, и сестра, не сдержавшись, рассмеялась и щелкнула его по носу.
— Погоди, вот присмотрит тебе невесту батюшка, поглядим, что тогда скажешь!
— Лишь бы красивая была, — брат тотчас заговорил о другом. — Как ты. Или как матушка.
— Я — красивая, получается? — она сверкнула глазами.
— Красивая-красивая, — послушно закивал Крутояр и поправил на лбу шнурок, удерживавший волосы. — Кмети головы сворачивают, когда ты мимо проходишь. Отец хоть передохнет малость, когда тебя из терема отправит — умаялся женихов от тебя отгонять!
Яромира, прыснув, ткнула братца кулаком в бок: мол, негоже сестру так поддразнивать.
— Шибко он осерчал?
— Не очень, — княжич махнул рукой и поглядел на нее зелеными глазами, доставшимися от матери. — На что токмо не пойдешь, лишь бы сестрице подсобить!
— Ой, братец, — Яромира шутливо погрозила ему пальцем и, не сдержавшись, крепко-крепко обняла. — Коли б не ты... благодарю тебя!
— Ой, скажешь тоже, — довольный похвалой, Крутояр покрылся румянцем, что красна девица. — Но ты не ходи никуда, а?
— Не пойду, — она послушно кивнула. — Не пойду, братец. Права матушка. Прав отец. Я ж не чернавка, чтобы из
У Крутояра словно неподъемная ноша с плеч свалилась. Даже взгляд просветлел, когда такие речи услыхал от сестры.
— Ты ступай, Крутиша. Поздно уже. Еще хватятся тебя в горнице... — Яромира погладила брата по русым, отцовским волосам, и тот кивнул.
Оставшись в горнице одна, княжна рухнула навзничь на постель и уставилась в деревянную балку ровнехонько над своей головой. Без сна она пролежала почти до самой утренней зари. Лишь ненадолго смогла она забыться тяжелым, беспокойным сном перед самым восходом солнца. Пришедшая ее будить тетка Бережана принялась охать на все лады: на невесте лица не было, круги под глазами черные залегли, глаза светлые покраснели, кровью налились... Пришлось умываться ледяной водой, прикладывать под глаза щекам травы, что усталость вытягивали, долго-долго натирать щеки, чтобы вернулся на них румянец.
Потом в горницу к дочери заглянула княгиня, и вместе с чернавками в несколько рук они облачили Яромиру в тончайшую рубаху из шелковых нитей, праздничную поневу, по редким дням надеваемую, расшитую золотом свиту с аксамитовыми, багряными вставками. В тугую косу вплели ленты и жемчужные нити и на приладили на волосы новенький накосник. Рясны на серебряный венец привесили такие, что аж на плечи легли длинные подвески.
— Ну что за краса у нас родилась, — только и слышала Яромира со всех сторон.
Звенислава глядела на нее, улыбаясь, и ее взгляд лучился гордостью. А когда вывели ее к отцу, то тут уж сама Яромира от слез не удержалась. Всхлипнула, будто дитя, и прижилась к батюшкиной груди, измяв рубаху и попортив прическу.
— Моя ласточка, — отец осторожно погладил ее по затылку, чтобы на задеть украшения, и чуть отстранил от себя, положив тяжелые ладони на плечи.
— Батюшка, — губы Яромиры задрожали, и она снова всхлипнула, сама толком не разумея, почему.
— Ну все, все! Будет вам, — Звенислава принялась поспешно вытирать со щек дочери слезы. Она поправила у нее на голове тяжелый венец и улыбнулась. — Негоже заставлять княжича ждать. Сваты уже на подворье.
Яромире захотелось вздохнуть, но она не стала. Уж коли решилась, то следовало все сделать, как должно. Следом за отцом она ступила на крыльцо, сопровождаемая матерью, и почувствовала, как от щек разом отлил весь цвет, стоило ей поглядеть на толпу незнакомых людей, во главе которой стоял княжич Воидраг. Тот, кажется, сызнова позабыл, как дышать. Смотрел на нее да смотрел, не в силах отвести взгляда. Не слышал даже, что ему шепнул на ухо воевода, которого отец с ним вместе отправил на Ладогу.
Добродушно посмеиваясь, Ярослав встретился взглядом с женой. Звенислава с трудом подавила улыбку. Будет их дочка счастлива.
Конец