Пляжная музыка
Шрифт:
— А у вас была любимая речовка? — поинтересовалась Ли. — Папа утверждает, что ни одной не помнит.
— Разве он не научил тебя боевой песне Уотерфорда? — притворно удивилась Ледар. — Это самое настоящее нарушение родительского долга.
— Я и не знала, что у вас была боевая песня! — воскликнула Ли.
— Посмотри на свою маму. Вот здесь, на фотографии. На вершине пирамиды. — Ледар указала на группу из девяти девочек, вставших на плечи друг другу. — Как только пирамида рассып'aлась, это означало, что сейчас прозвучит боевая
— Дрянная песня, — скривился я. — Не знаю ничего хуже боевых песен американского Юга.
— Успокойся, Джек. Тебя это не касается, — заявила Ледар. — Ли, подойди ко мне. Подними руки, вот так. Это сражало наших парней наповал. Теперь мы трижды повернемся вокруг собственной оси и посмотрим на флаг средней школы Уотерфорда.
Ледар покрутилась, и Ли неуклюже последовала ее примеру.
— А теперь поднимем помпоны и помашем ими, а оркестр сыграет боевую песню. Давай маши, детка.
И, встав посреди кухни, они замахали воображаемыми помпонами, а я в это время прокатывал через машинку для пасты тесто, пока оно не обрело яркий льняной оттенок. И когда я уже начал нарезать тесто длинными полосками, мы с Ледар запели песню, которую я оставил в далеком прошлом:
Вперед, вперед, отважные Дельфины, Идите в бой за наш прекрасный городок! Еще один рывок, и мы непобедимы, Никто не сможет сбить нас с ног. Вперед, вперед, отважные Дельфины, Честь нашей школы ни за что не посрамим! Бей громче, барабан. Звените, тамбурины, На поле, где стеною мы стоим.— И все же это худшая из когда-либо написанных песен, — заявил я.
— Твоему отцу всегда недоставало настоящего школьного духа, — прокомментировала мою реплику Ледар. — Зато у твоей мамы его было хоть отбавляй.
— Даже тогда благодаря обостренному чувству справедливости я выделялся на фоне своих беспомощных одноклассников, — сказал я, открывая бутылку «Бароло», чтобы дать вину подышать.
— Это правда? — спросила Ли.
— Мы все задним умом крепки, — заметила Ледар. — Твой отец был просто смешным подростком, как и остальные.
— Вы ходили на похороны моей мамы? — вдруг спросила Ли.
— Конечно ходила. Солнышко, это было самое печальное событие в моей жизни.
— А правда, что маму все любили?
— Мы обожали эту девчонку, — ответила Ледар.
— Я опускаю пасту в воду, — объявил я. — Готовьтесь к королевскому угощению.
— Как только папочка хочет изменить тему, он тут же опускает пасту в воду, — объяснила Ли.
Я почувствовал запах красного вина, придающего нежность шелка ароматам, витающим над кастрюлей, где, смешавшись с остальными ингредиентами,
Мы приступили к пасте. После того как мы покончили с пастой, я в живописном беспорядке разложил на тарелке разнообразную зелень. Оливковое масло было холодного отжима, из Лукки, а уксус — бальзамический, черный, заботливо выдержанный в бочонках с ободом. Вскоре от всех этих запахов у меня закружилась голова, и тогда я расцеловал двух женщин всей моей жизни, налил вина и провозгласил тост за нас троих.
— Папочка, а можно мне попробовать вина? — попросила Ли.
— Только глоточек. Итальянские власти с подозрением относятся к отцам, маленькие дочки которых умирают от цирроза печени.
— Слишком винный вкус, — сморщила хорошенький носик Ли, попробовав вино.
Вечер был безветренным, и в воздухе запахло розмарином, когда Ледар зажгла восемь свечей, расставив их по краям террасы, а я подал десерт. Мы сели под решеткой, увитой желтыми розами, и я срезал по розе для Ли и Ледар. Понюхав цветы, вспомнил о Южной Каролине и быстро отставил их. Шершни уже отправились на покой, в невидимых гнездах на крышах стонали голуби, по улицам вдоль реки с монотонным воем неслась машина «скорой помощи».
— Ой, папочка! — вдруг воскликнула Ли и в испуге прикрыла руками рот. — Совсем забыла. Тебе телеграмма. Антонио принес Марии, а Мария, перед тем как уйти домой, дала ее мне.
— Я рад, что ты забыла. От телеграмм ничего хорошего ждать не приходится. Что бы там ни было написано, ужин она нам точно испортила бы. Только несварение желудка заработали бы. Назовите хоть одну причину, почему мы должны прервать ужин, чтобы прочесть что-то, явно сулящее неприятности.
— Джек, — сказала Ледар, — а если там что-то срочное?
Ли соскочила со стула и опрометью бросилась в другую комнату. Когда я окликнул ее, она уже спускалась по винтовой лестнице. Мы слышали, как она бежит по длинному коридору к своей спальне, а затем возвращается обратно под аккомпанемент мелодии «К Элизе», которую скрипач исполнял для ранних посетителей ресторана «Джиджетто».
— Вот, — заявила Ли, положив передо мной телеграмму. — Специальная доставка.
Я с нехорошим предчувствием смотрел на желтый конверт с похожим на катаракту тусклым окошком и снова вдохнул аромат желтых роз.
— Открою после ужина.
— Как ты можешь спокойно есть? Может, что-то случилось? — спросила Ледар.
— Может, кто-то оставил тебе миллион долларов, — предположила Ли.
— Ты слишком много смотришь телевизор, дорогая.
— Это тебе не телевизионное шоу, — возмутилась Ледар. — Это настоящая жизнь. Настоящая телеграмма. Прочти ее.
Я осторожно открыл конверт и прочитал:
ВОЗВРАЩАЙСЯ ДОМОЙ. МАМА УМИРАЕТ ОТ РАКА. ДЮПРИ.