Плыть против течения
Шрифт:
Я замерла и увидела, в какой камере был оланфуил, успела заметить шок и отвращение на лице Рена, стоящего как можно дальше, и ярость на лице Жиля, заметившего меня и поняв, что я собиралась делать.
Я успела поймать взгляд оланфуила — Джеймса. Его кожа слезала с тела, раны едва кровоточили, плоть свисала полосками, почернела местами от прижатого к ней раскаленного металла.
Да, теперь я видела, кто был монстрами. Гэван был прав.
Может, я была сентиментальна, но мне казалось, что оно молило о пощаде взглядом. Они все еще напоминали людей. Зубы и то, что оно еще
Он шагнул с дрожью вперед, молчал впервые за время тут, и Жиль Стюарт закричал мне остановиться. Я нажала на курок и выпустила серебряную пуль в грудь оланфуила.
Он умер в тишине, обмяк, упав на пол как марионетка с обрезанными нитями.
Я повернулась, покрутила барабан, следующая пуля встала на место, я направила пистолет на Жиля.
— Не стоит, — сказала я, когда он потянулся ко мне.
Другие мужчины в комнате смотрели, и я заметила с облегчением, что у них не было пистолетов. Стоило подумать об этом раньше.
Я посмотрела на них по очереди, начав с Йена-кузнеца.
— Полагаю, вы привели, — это… его… Джеймса, — существо сюда, чтобы понять, как его убить? — сказала я. — Теперь вы знаете. Обычные пули не помогут, серебряные работают, — я вытащила пулю из кармана и протянула кузнецу. — Соберите все серебро в деревне — все подсвечники, тарелки, ложки и побрякушки. Все подковы на дверях. Растопите их и сделайте как можно больше пуль для пистолетов, что у вас есть. Нам нужны все они, чтобы защитить деревню ночью. Придется работать быстро. Идите, — сказала я.
Он даже не стал спрашивать, а ушел, опустив голову, двигаясь так быстро, что это выдавало его облегчение.
Я оглядела комнату и отметила остальных. Диззи Кэмпбелла, Ангуса Митчелла, Уолласа Тальбо из гостиницы, они виновато опустили головы и плечи, не могли смотреть в глаза друг другу и мне. С открытой дверью дым рассеялся, и мертвое существо на полу выглядело как семнадцатилетний мальчик, каким оно и было. Пыл в них пропал. Безумие и жестокость отступили. Я надеялась, что им было плохо из-за себя, как и мне.
— Вы двое, — сказала я Диззи и Ангусу. — Помогите Йену собрать серебро. А вы, — я повернулась к Уолласу Тальбо, — соберите группу людей, готовых идти в гору со мной за Корой. Вы же помните Кору Рейд? Или так хотели мучить это существо, что забыли, что одна из ваших осталась в плену с ними?
— Девчонка вряд ли жива, — рявкнул Жиль.
— Мы должны хотя бы попробовать, — я кипела. — Почему вы еще тут? — закричала я на Диззи и остальных, которые остались и смотрели на меня и Жиля.
— Идемте, — сказал Рен, и они последовали за ним, радуясь, что у них есть лидер. — Я буду у Мэгги, — крикнул он мне, и я кивнула.
И я осталась одна с Жилем.
— Это был лучший друг вашего сына, — я кивнула на труп в камере, все еще направляя пистолет на грудь Жиля. — И сын вашего лучшего друга.
— Был. Пока не изменился. Это существо уже не было Джеймсом. Ты видела, что оно сделало с Джимом. Ты смотрела, я знаю. Джеймс не сделал бы так со своим отцом.
— Вы знаете, что Гэвана укусили? — сказала я. — Так они превращаются. От укуса. Вы бы сделали так с
Жиль рассмеялся.
— Гэвана поцарапали, а не укусили. Глубоко, да. Еще дюйм, и он был бы мертв. Но укуса не было. Он не станет таким, как они.
Мое облегчение было сильным, смело остатки ужаса. Но не до конца. Ведь тело мальчика осталось в камере рядом с нами. И Жиль не закончил.
— Но если бы он был, — продолжил он, — я сделал бы то же самое — может, не сам, потому что люблю мальчика, но я понимал бы, что это нужно сделать. Им нельзя позволять жить и охотиться на нас. Мы пытались понять, как разобраться с ними.
— Теперь вы знаете. Солнце или серебряные пули.
— Ты много об этом знаешь.
— Я — дочь наомфуила, как вы раньше и говорили. Моя работа — знать об этом, — я позволила себе звучать гордо. Я гордилась тем, что была дочерью своего отца. — И моя работа сказать вам, что они выбрались из-за вашей мельницы.
— Да, но я же не знал? Конечно, если бы я знал, что на кону, я бы замедлил мельницу. Но я этого не знал. Твой отец это скрыл. И теперь твой отец убийца, и не один раз. Те дети. Твоя мать.
— Тут вы ошибаетесь, — я заговорила, не думая, решив оправдать отца. — Он не убивал мою мать. Она одна из них.
Его лицо вытянулось.
Я продолжила.
— Она была укушена, когда вы открыли мельницу. Помните, отец говорил, что вы использовали слишком много воды? Один выбрался и напал на нее. Она обратилась в ту ночь и пыталась напасть на моего отца. Он выстрелил, но мимо, и она убежала. И откуда я знаю? Потому что я прошлой ночью ее видела. На площади.
— Врешь, — низким голосом сказал Жиль.
— Нет. Если ее кто и убил, то это вы. Вы и ваша жадность, ваша одержимость. Что ответите в этот раз, Жиль? Сделаете так, — я указала на тело, — с ней? Или прикажете Диззи или Йену?
Он сжимал и разжимал кулаки, лицо опустело. Его грудь вздымалась и опадала, но в этот раз он управлял дыханием, вдыхал глубоко.
А потом прошел мимо меня. Я стояла в потрясении, слушала его тяжелые шаги на лестнице, дверь тюрьмы открылась и закрылась.
Я посмотрела на тело Джеймса, увидела, что он напоминал первого, которого мы поймали — скульптура павшего юноши из пепла. Я подошла к окну и открыла его, впуская ветер. И ждала, пока он рассыплется прахом, кусочки кружились в свете утреннего солнца.
ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Когда я вышла, площадь была пустой. Тела павших пропали. Я не знала, стали они пеплом под солнцем, или их унесли, я могла лишь надеяться, что укушенных уничтожили. Шали с окон убрали, хотя стекло осталось на брусчатке, блестело на солнце, рубиновые капли сверкали, когда я проходила мимо. Выглядело красиво, и это я ненавидела.
Солнце было нашим спасением, но оно оскорбляло меня. Земля будто плевала мне в глаза. Нам нужен был дождь с громом. Погода должна была бушевать, быть серой, так я себя чувствовала. Не так. Не с пением птиц и гудением ленивых пчел в садах, не с раскрывшимися цветами, кивающими небу. Не эта жизнь, будто ничего не изменилось, когда изменилось все.