Плюс один стул
Шрифт:
В чудодейственные силы электрофореза баба Роза верила безоговорочно. Как и в диету, согласно которой Пете полагался к ужину малосольный огурчик, но при этом на ночь нельзя было пить ни молока, которое он любил, ни вообще какой-либо другой жидкости. И обязательно требовалось «опустошить» – именно так говорила баба Роза, повторяя за медсестрой Светланой, – мочевой пузырь. От этого слова Пете тоже становилось плохо – он видел рыбий пузырь, когда баба Роза чистила рыбу, и думал, что у него в животе точно такой же. Малосольные огурцы он терпеть не мог, но бабуля заставляла.
– Съешь,
Этот совет относился ко всем блюдам, которые не любил Петя. Он должен был есть суп, котлеты и запеканку, как лекарство.
Страх обмочиться преследовал его долго.
– Петя! Петя!
Он проснулся от того, что Ксюша сидела рядом с ним на кровати с таким же скорбным взглядом, как у бабули, и трясла его за плечо. Первое, что он сделал – запустил руку под одеяло, проверить, не обмочился ли. Убедившись, что позор он пережил только во сне, Петя соскочил с кровати и припустил в ванную. Когда он вернулся, Ксюша, сложив руки на коленях, сидела с таким видом, как будто случилось горе.
– Что? – спросил Петя, натягивая джинсы.
– Ты забыл! – воскликнула Ксюша.
– Нет, не забыл! – заявил Петя, лихорадочно соображая, что именно он должен вспомнить.
– Ты забыл. Как ты мог? Сегодня такой день! – Ксюшины глаза наполнились слезами, и она смотрела на своего жениха, как будто он только что проиграл ее в карты. И снова начала прикрываться одеялом.
– Я помню! Сейчас в душ схожу и поедем. Только кофе мне свари, – Петя проскакал в душ, где надеялся восстановить память. А заодно сообразить, зачем он сказал «поедем». Но если Ксюша кивнула на его «поедем», значит, они собирались куда-то ехать. Петя решил, что если не под душем, то за кофе точно все вспомнит.
Ксюша, хоть все еще обиженная, кофе ему сварила. Точнее, воткнула в кофеварку капсулу и подставила чашку.
– Мама тебе сырники оставила, – сказала она, ставя на стол пластмассовый контейнер.
Кофеварка была подарком Елене Ивановне от будущего зятя. Будущая теща, принимая коробку, ахнула, охнула, чуть не уронила подарок, прослезилась, рассмеялась и опять чуть не уронила. Коробку у нее пришлось забрать. Весь вечер Петя объяснял Елене Ивановне, как пользоваться кофеваркой, куда вставлять капсулы, на какую кнопку нажимать. Будущая теща кивала, который раз заботливо протирала кофеварку полотенцем и с того самого вечера перешла на чай. Она боялась испортить дорогую вещь, не туда нажать, не так вставить, а варить кофе по старинке – в турке на плите – считала неприличным. Петя может обидеться.
– Надо было что-нибудь другое подарить. – Петя искренне переживал, что не угодил.
– Да ладно, – отмахивалась Ксюша.
Кофеварка была предоставлена в полное пользование «молодым», а Петя в знак благодарности всегда имел полноценный завтрак, который Елена Ивановна готовила рано, в шесть тридцать, и оставляла «тепленьким». Ксюша завтракала редко, а Петя не отказывался ни от сырников, ни от геркулесовой каши, ни от омлета. Пусть сдувшегося, но под бутерброд – очень даже ничего.
Он заглотнул
Ксюша ушла переодеваться и теперь стояла на пороге торжественная, в брючном костюме, очень сосредоточенная.
Петя схватил сумку, ключи от машины и начал обуваться.
– Ты в этом собрался ехать? – Ксюша прислонилась к косяку, изобразив на лице сразу все, что могла.
– А что? – Петя решил молчать, надеясь на подсказку.
– В джинсах и футболке? – Ксюша буравила его взглядом.
– Нельзя? Надо переодеться?
– Конечно! – Ксюша уселась на стул в коридоре, давая понять, что Петя опять сделал что-то невообразимое.
– Костюм? – уточнил Петя.
Ксюша отвернулась к стене.
Петя проскакал в комнату и переоделся в единственный имевшийся в наличии костюм.
– Так нормально? – спросил он у Ксюши.
– Мне кажется, ты меня совсем не любишь, – ответила она.
– Очень люблю. Поехали? – Петя был готов переодеться во что угодно, лишь бы угадать, куда они должны ехать и что сегодня за день такой. Перед глазами опять замаячил ночной призрак бабы Розы, которая точно так же сидела на кухне, сложив руки на коленях, и молчала – ждала, когда Петя сам догадается, что он сделал не так.
Петя мог надеть футболку шиворот-навыворот или не застегнуть ширинку на шортах. Баба Роза никогда не могла просто сказать: «Переодень футболку» или «Застегни ширинку». Она сидела и скорбно смотрела на внука, и тот застегивался, переодевался, чистил ботинки, расчесывался, надеясь, что хотя бы одним из действий угадает «проблему».
– Костюм нужно будет новый купить, – придирчиво оглядывая Петю, заметила Ксюша.
– Зачем? – удивился он.
– Как зачем? Что значит зачем? Ты в этом собрался в загс идти? – закричала Ксюша.
Петя обрадовался. Точно. Они едут в загс. Сегодня собирались подавать заявление. Он выдохнул и почти радостно сел в машину, включил музыку и настроил навигатор.
– Ты правда готов? – Ксюша посмотрела на него, как подстреленная лань.
– Готов! – Петя радовался тому, что знает, куда нужно ехать.
Через два часа они вышли из загса опустошенные – заявление подали, что оказалось совсем не так торжественно, как предполагалось. Даже рутинно. Ксюша была разочарована. Никто не оценил ее брючного костюма и никто не пожелал ей счастья. Напротив, женщина, принимавшая заявление, строго спросила, как мать: «Вы хорошо подумали?» В ответ Ксюша чуть не заплакала.
– Да, мы готовы! – уже отрепетированно заявил Петя.
На выходе из загса стоял мужчина с двумя голубями в клетке. Он уговаривал женщину заказать голубей для брачующихся. Вот они выйдут и выпустят голубей. Очень красиво. И фотографии получатся отличными. Ксюша подошла к клетке. Петя вынужден был встать рядом.
– А мы будем голубей запускать? – спросила Ксюша.
– Не знаю. Мне кажется, они покрашены краской. Смотри. Точно. Так они серые, а на перьях – белая краска.
– Почему ты всегда видишь только плохое? Не хочешь голубей, никто не заставляет.