Плюсик в карму
Шрифт:
– Практикант…! Вы диагностику делали? – а, вот, наконец, целитель-диагност появился. Это видно по галунам на форменном зеленом кителе.
– Конечно, господин медикус! Небольшое нарушение кровообращения в мозге. Из-за сужения сосудов.
– Небольшое? Небольшое?! Извольте взглянуть, практикант! Извольте-извольте! Я вам даже подскажу, куда смотреть – сфокусируйтесь на теменной доле мозга!
– Господин медикус, что бы вы ни увидели в голове несчастной, это могло произойти в момент перехода через прокол пространства. – вмешался ваэ, удивляясь, что диагност не подозревает, на чьего сына орет. И ведь, действительно не знает. Ваэ в этом уверен, недаром он один из самых сильных менталистов
– Кровавое месиво! – вьюнош потер заслезившиеся от перенапряжения глаза. Магическое зрение – основа всякой диагностики давалась ему с трудом. – Господин медикус! Перед переходом такого не было! Могу поклясться!
– Да верю я вам, верю! А поведайте-ка юноша, что вам сказала эта несчастная? Она хотела покончить с собой?
– Да. Она сказала, что стремительно теряет память и очень боится стать обузой своей дочери и мужу.
– Вот как, значит… – медикус вглядывался в еще живое тело на столе с нездоровым интересом, – достойная причина для смерти. Я ее забираю…
Ушлый ваэ не сделал бы карьеру в престижном департаменте, если бы не умел просчитывать варианты. Медикус так увлечен сложной лечебной задачкой, что совсем забыл о правилах – его подручные уже взялись за транспортировку. Ну, раз достойному медикусу не нужны сопроводительные бумаги, то и ладно. Документы можно и придержать. А когда медикус встрепенется и все-таки снизойдет до бюрократической процедуры, то ему придется согласиться на ма-аленькое, совсем ничтожное нарушение: подтвердить, что его пациентка отказалась от бесплатного омоложения. Разумеется, в пользу семьи ее спасителя. Всего лишь какое-то омоложение. Вылечить-то ее вылечат, раз живая. И всем, чем положено по закону – снабдят. Зря, что ли, ее сюда тащили – пусть пользу приносит.
Глава 1
Встреча, которая не должна была случиться
– Бирлап льмуах! – Нестарая еще женщина машинально уступила дорогу нетерпеливому торопыге. Она добросовестно сделала шаг в сторону, но оказалась недостаточно шустрой – тяжелая объемная корзина свела попытку на нет. Обгоняющий человек так наподдал поклажу коленом, что беднягу развернуло на девяносто градусов – лицом к живой изгороди, обрамлявшей тротуар справа.
– Чтоб тебе ноги косичкой заплело! – пробормотала путница себе под нос, перебрасывая корзину в другую руку. – Эх, надо было соглашаться на носильщика, – добавила она опять по-русски и грустно улыбнулась. Денег за удобство не жалко, себя жальче. Только выпускать драгоценную ношу из рук страшновато: не угнаться ей за шустрым подростком, если тому придет идея удрать с поклажей. Продуктов там не на медяшку – обычную таксу таких носильщиков.
Желание передохнуть стало нестерпимым, благо уже видна скамейка у входа в крошечный скверик. Такие скверики – островки тени с одной-двумя лавочками – у зажиточных домовладельцев играли роль палисадников. Вместо цветников разлапистый высокий древовидный кустарник, шатром накрывающий простенькие, но ухоженные места для недолгого отдыха. Территория частная, но любой прохожий мог присесть и перевести дух. Или побеседовать со знакомцем, буде такой встретится. «Прикольная благотворительность, – подумала женщина, с удовольствием расслабляя ноги в грубоватых, изрядно растоптанных туфлях, – но очень удобно». А главная приятность – никто не позволит себе намусорить, не плюнет и не полезет с ногами на скамейку. Дураков нет, поймать отсроченное проклятие никто не захочет. Маги такие затейники – простой чесоткой можно не отделаться.
Путь
Мимо текла суета базарного дня: спешила с покупками озабоченная прислуга, в легких открытых повозках покачивались спесивые горожанки. Женщина отвернулась, мысленно фыркнув. Экипажи эти вызывали досаду. Точнее, существа, которые их тянули, тирлы, раздражали своей карикатурной несуразностью. Зебра со статями коротконогой таксы. Клиренс у скотины ой как подкачал. Обвислое брюхо стекает почти до самого дорожного покрытия и уравновешивается сзади мощным мосластым хвостом с кистью долгих, как у правильного коня, волос, а спереди – хищной, смахивающей на черепашью головой в радостную полосочку. Тварюга травоядная, но в предках или родственниках явно имела кого-то поопаснее.
Положим, неприязнь к странным тягловым животным можно и преодолеть – уж очень жалко времени, которое предстоит потратить на дорогу. Все-таки единственный выходной в месяц. И денег на поездку должно хватить. Да не факт, что местные «водители кобыл» сочтут ее достойной внимания пассажиркой, а унижаться ох как не хотелось. Русскоязычная матрона вполне осознавала, что вид имеет непрезентабельный. Да и это красивое слово из прошлой жизни – самообман. Самый что ни на есть задрипанный у нее вид. И другого в ближайшее время не предвидится. «Вот возьми наконец и сделай что-нибудь со своей серой жизнью, голубушка, хватит волшебного пенделя ждать. Одного уже дождалась…»
– Подвиньтесь-ка, тетки… – игривый пьяненький голос возник откуда-то из-за кустов, возмущенно качнулись ветки, и с грацией вареной макаронины на лавку плюхнулся некто в рабочем комбинезоне. – Надо же, – радостно и гнусаво продолжил тираду рослый жилистый паренек, – обе две дрищепотки, а сесть некуда. Хи-хи. А чего вы таки-ие одинаковые?
– Сам дрищепот, – машинально ответила женщина, брезгливо отстраняясь и на всякий случай придерживая драгоценную корзину, – с утра зенки залить успел! – И захлебнулась воздухом. Разговор шел на русском! Не просто на русском, а с протяжным московским «аканьем». Нечаянные собеседники дружно и воровато заозирались, но, на их счастье, поблизости никого не было. Пьяненький парнишка, кажется, разом протрезвел и с отчаянной надеждой истово зашептал:
– Тёть, ты правда русская? Всамделишная? – На уверенный кивок парень расплылся в счастливой улыбке, обнажая неидеальный прикус. – Я Пашка. Павел Мартынов. А ты? – Женщина немного забылась, уставившись на щелку-щербинку посреди верхнего ряда зубов земляка.
«Как у моей доченьки, – отстраненно подумала она, засмотревшись, – как у Анечки».
– Ты чего, тёть? – слегка испугался парнишка этой внезапной отстраненности. – Ну не хочешь знакомиться, так я и пойду себе, – добавил он разочарованно и предпринял попытку встать со скамейки.
– Сядь, Павлуша, не шебуршись. Растерялась я. Прости. Меня Ольгой Петровной зовут.
– А фамилия?
– А фамилию я, Павлушенька, не помню. В документах написано Вадуд.
Лицо парнишки сразу стало жалостливым и грустным. Радость от встречи с землячкой впиталась в горькую складку между бровей.
– Может, вспомнишь еще, тёть Оль? Эти, – небрежный кивок на шумную улицу, – могли и неправильно записать. У них ни «ч», ни «ы» в алфавите нет. Меня Мартуном записали. Не Мартынов, а Мартун. Представляешь? Как кошака какого. Мартовского. – И сделал вид, что яростно сплюнул, похоже, знал о возможном наказании за вандализм.