ПО 2

Михайлов Дем Алексеевич

Это все привычная обстановка любой обжитой кирпичной кельи. Шкуры медвежьи я уже не подмечал, они тут повсюду. Ящики стальные и деревянные там и сям – это куда интересней, но в них, исключительно любознательности ради, не пошарить.

А вот печка – это куда интересней. Серьезная конструкция. Фундаментальная.

Кирпичная печь с железной квадратной плитой, смещенной к одному краю и вмурованным самодельным котлом с другого края. Даже не с котлом, а просто вогнутым листом. Труба – тоже кирпичная – уходит в стену. Это любопытно. Как хозяин сумел решить проблему с забиванием дымовой трубы снегом? Над воткнувшимся в склон холма крестом поднялась шапка величественного сугроба. Та воют ветры, там вечная снежная пурга, вьюга и прочая снежная

круговерть. Приходится регулярно прочищать трубу? Или там уже устоявшийся путь для дыма, причем с хорошей тягой… но дымоход не должен быть вертикальным – набьет снегом. Поняв, что погружаюсь в теорию печного дела, предпочел просто сделать вывод – своя печь это хорошо. Всегда можно подогреть воды для бытовых нужд, приготовить пищу. А еще это пусть гарантия выживаемости на тот случае если скрытое между кирпичных стен оборудование тюремной кельи откажет. Случись такое – крест погрузится во тьму. А затем довольно быстро сюда заползет обрадованный холод. Горящая кирпичная печь сможет отогнать мороз. Еще один плюс хозяину, что явно размышлял о будущем. Будь иначе – удовольствовался бы сооружением печки поменьше.

Рядом с печью из кирпича и тонких досок выложен большой… шкаф? Ну что-то вроде этого. На нескольких полках расположилась кухонная утварь, какие-то склянки и свертки. На верхней полке в ряд расположились украшения и предметы, что, несомненно, значили для хозяина что-то важное. Еще одна полочка над самой кроватью, лежа легко дотянуться рукой до стоящих на ней книг. Из кирпича, прикрытого фанеркой сооружен невысокий квадратный столик. На нем удивительная вещь – керосиновая лампа.

Тюремная келья огромна. По размерам с солидный грузовой самолет. С моей позиции всего не углядеть. Помня слова хозяина, неспешно и со вкусом докурил, аккуратно затушил окурок, вернул пепельницу в центр стола и покинул «гостиный зал», что был расположен в голове креста. Демонстративно стащил с себя свитер, следом снял футболку, не менее демонстративно заложил руки за спину и шагом одышливого экскурсанта двинулся по коридору.

– Я не считаю тебя вором – насмешливо донеслось в спину.

– И все же – отозвался я – Вдруг пропадет фарфоровый сервиз. И в следующий раз встретишь меня ударом приклада по зубам.

– Ух – Андрей аж поежился – Зубы тут береги, пацан! Береги! Мой тебе душевный совет. В Бункере вашем может и полечат замковые. Но не бесплатно и опять же – больно.

– Это да – согласился я – Это да…

Гостиную от основного фюзеляжа отделало нечто вроде дощатой стены с дверным проемом. Входная штора отодвинута. Сама стенка – что явно сооружена давным-давно и потихоньку обросла мелкими ковриками и висящими на гвоздиках бутылками в веревочной оплетке – назначения была чисто эстетической. Граница между уютом и практичностью. Гостиная и кухня – отдельно. А склад отдельно. Я же вошел именно что на склад. Причем на склад отменно организованный.

Первыми на моем пути встретились дрова самого различного характера. Бесполезные для строительных нужд расщепленные, аккуратно распиленные и наколотые доски. Напиленные ветви. Наломанный и спресованый хворост. Обрубки древесных стволов. Все это лежало в отдельных невысоких закутках. Сверху закутки были закрыты досками и арматурой, на них еще дрова. Вдоль другой стены – еще закутки. Тут всякая емкость для жидкости – бутылки, баклажки, канистры пластиковые и металлические. Еще дальше – обломки различных механизмов в различной степени разрушенности. Торчащие шестеренки, провода, медные трубки, перекошенные металлические корпуса. Дальше – просто куски и листы металла. Дальше – стопки кирпича и какого-то слоистого камня. Дальше – одежда. Разная. Много. Целые вешалки заботливо прикрытой полиэтиленом одежды для мужчин и женщин. Под вешалками – обувь по парам.

Развернувшись, я пошел обратно, скользя взглядом по предметам и прикидывая сколько всего интересного я не увидел – тут немало закрытых ящиков. Да и тайники в стенах

наверняка найдутся.

Подгадал так, чтобы с завершением осмотра креста и возвращением к креслу завершилась и моя история заключения и освобождения. Посидел молча минут пять, давая хозяину переварить услышанное. А затем, еще раз оглядевшись, задумчиво почесал в затылке.

– Что-то не так – признался я.

– С чем не так, гость дорогой?

– С этим все и не так – развел я вокруг себя руками – Ты понимаешь какое богатство мне показал?

– Все сидельцы хвастливы.

– Ну да. Не спорю – кивнул я, вспомнив всех встреченных мною в небесах обжор, пьяниц, пиратов и вообще невообразимых персонажей – Немало хвастливых. Золотом кичатся, зубы блестящие скалят, шмотки в витрине для свиданий дорогие демонстрируют. Но им можно – в родном кресте до них никому не добраться.

– Кроме Чертура.

– Кроме него разве что – снова кивнул я – Но ему на сокровища сидельца плевать. Он ретивых не любит. Так что бахвалиться нажитым добром можно сколько угодно. Опять же – в любой момент по келье может шарахнуть Столп. Пылающими обломками рухнешь вниз, унося с собой все добро, которым так и не успел похвалиться… короче – у них поводов для похвальбы под сотню. Но у тебя этих поводов нет. Вот похвалился ты передо мной.

– Я не хвалился.

– Хвалился – возразил я – Только больше не вещами, а характером, нравом и упорством хозяйственного добытчика. Хотел мне показать, насколько хозяйственный ты мужик – и показал. Я увидел – и уважения прибавилось.

– Тут уел… В моем возрасте простительно таким хвалиться. Не будь мы здесь – сидел бы сейчас у родного дома на завалинке с другими старперами и, поцеживая пивко, трепался бы о своих юношеских чтоб их достижениях… Ты к чему ведешь?

– Я ведь могу уйти и затаиться – пожал я плечами – Спрячусь за сугробом. Дождусь выхода одинокого хозяина. Ударю ледорубом по башке. И вступлю во владения сокровищами.

– У тебя ледоруб есть?

– Нет. Но это так к слову – одно время зачитывался норвежскими детективами и у них там любят злодеи альпенштоками и ледорубами махать. Почему не боишься, апостол Андрей?

– Боюсь – откровенно признался тот – Но не поверишь – тоска все же заела. Годы. Проклятые годы берут свое. Я становлюсь слабее с каждым днем. На душе все тоскливей – особенно когда снаружи воют ветра.

– И когда Столп шепчет особенно рьяно…

– А вот тут ты ошибся – широко улыбнулся Андрей и потопал к дощатой стене – Жаркое будешь медвежье?

– С удовольствием.

– Тебе пожирнее?

– Само собой.

– Мудрый выбор для зимнего охотника. Почему имя свое не называешь?

– Почему же? Назвал – Охотником меня зовут. А до этого Гниловозом звали.

– Почему Гниловозом?

– Мой крест долго висел в стылом тумане бесхозным. Годами, скорей всего. Насыпалось на него всякого – бытовой мусор вперемешку с дерьмом и трупами. Сам я себя не видел со стороны, а вот сидельцы с открытыми кокпитами…

– Да ясно – кивнул Андрей, возвращаясь с небольшой связкой хвороста и парой полешек – Ясно… Отсюда и прозвище Гниловоз. А ты и принял? Не стал спорить?

– Зачем?

– Ну да… ишь скрытный ты какой… может веришь, что знай кто твое имя – проклясть может?

– Ж-жуть – рассмеялся я.

– Ладно, Охотник. Историю ты мне занятную рассказал. И не зря про графа Монте-Кристо упомянул – ты прямо точь-в-точь Дантес.

– А кто здесь не Дантес? – задумчиво спросил я – Просто не все так удачливы. Я как в Бункер не вернусь – меня все хвалят. Молодец мол, вырвался. Но ведь не повези мне со скрытой в горбе второй рубкой управления…

– Не скажи! – возразил Апостол – Не скажи! Тут уже нарочно себя принижаешь. Тут Дантесов маловато. Дай кому ключ от двери и карту с маршрутом к Бункеру – откажется ведь! В келье все спокойней сидеть, хотя каждый день – лотерея! Я вот так и сидел… пока не вытащил выигрышный мать его билет!