ПО 3

Михайлов Дем Алексеевич

— Я пока не в силах даже осмыслить весь масштаб узнанного сегодня… познанного… — покачал я головой, не скрывая своего ошеломления — Все слишком…

— Масштабно?

— Хорошее слово — кивнул я и встал к старику ближе, когда меня потеснили остальные.

— Прыжок!..

Через час, успев прийти в себя и благополучно всем составом добравшись до укрытия, откуда спустились к причалу, мы неспешно сплавлялись вниз по течению. Моего участия не требовалось, и я с крайней задумчивостью смотрел на свои ладони, сжимая и разжимая пальцы. Рукавицы я стащил, но холода не чувствовал. Здесь температура не столь уж и низка, к тому же переполняющая меня энергия казалось сама вырабатывала

тепло. Со мной уже почти час никто не разговаривал — дали время на то самое «осмысление». Но я даже не пытался переварить все факты. Я просто позволил себе то, что позволяют особо искушенные киноманы после просмотра отменного фильма — дать послевкусию неспешно раствориться у меня в мозгу, покалывая его остатками пережитых эмоций. Так я и молчал до конца нашего путешествия. Да и остальные предпочли молчать, явно переживая нечто вроде тихой сладкой эйфории — я и сам ощущал что-то необычное, что-то радостное и… детское… да… сейчас я чувствовал себя снова малышом, что сидит на коленях обнимающей меня бабушки и слушает ее тихое проникновенное пение, одновременно глядя как за окном избы ведут свой хоровод светлячки…

…Не велик хотя удел, но живу спокоен,

Скатерть, столик, пища есть, в мыслях своих волен.

Не прельщает вышня честь,

Для меня то трудно снесть.

Не виновну жизнь люблю, в ней моя забава.

Кто же хвалится искать, чести домогаться,

Коль удачливо ему, желаю стараться.

Пусть тот долго с тем живет,

Пусть великим век слывет.

Яж пронырлив не бывал, не в том моя слава…

Медленно спускались лодки-корыта, молчали старики. И я молчал. И лениво отгонял мысль, что шептала и шептала мне о том, что бесплатного сыра не бывает. Меня может и хотели чуть придержать, но… я знал, я чувствовал, что есть и другая более веская причина. И заключаться она будет в какой-то возможно почти невыполнимой задаче.

И ведь попробуй отказаться после такого… чуть ли настоящего причащения к таинствам и… мощам Столпа… только сейчас я понял насколько красочным и удивительным, почти церковным было то зрелище, что повидали мои глаза.

И ясно, что я узнал далеко не все. Есть и другие причины, есть более глубокие горизонты. Но чтобы добраться до этих тайн… придется пойти навстречу Замку.

Как однажды было сказано и многократно повторено — есть предложения, от которых нельзя отказаться.

Но это потом…

Потом…

Прикрыв глаза, я погрузился в легкую дрему, а в моих ушах продолжал звучать хрипловатый голос бабушки, что баюкала приболевшего меня, уже начав следующую песню…

Спи-дитятко, почивай, свои глазки закрывай,

Стану петь я, распевать, колыбель твою качать,

Ходит Сон по сенечкам, Дрема под окошечком,

А как Сон-то говорит, я скорее усыплю,

А Дрема-то говорит, я скорее удремлю,

А как Сон-то говорит, где бы колыбель найти?

Где-бы колыбель найти, поскорее усыпить?…

Глава 11

Я проспал больше суток.

Почти не помню, как по стенным тропам поднялся в свою хижину под потолком, как стянул с себя одежду и упал на узкую койку. Но отчетливо помню, что у меня резко сузилось поле зрения, все окружающее я видел как сквозь узкий медленно сужающийся в крохотную точку тоннель. Еще помню легкие странные подергивания во всем теле. Именно подергиваниями — их не назвать спазмами, тиками или судорогами. Просто… подергивания, будто через все мои телесные протоки и нервные пути пытались протащить нечто куда более габаритное, чем обычные ежедневные «грузы» для этих транспортных путей.

Когда проснулся — разом, мгновенно, без вялости — сразу понял, что проспал я ну очень долго. Койка воняет потом и мочой, в низу живота свинцовая тяжесть, во рту пересохло, а когда

провел ладонями по лицу, вниз полетели чешуйке отмершей кожи. И голод… меня терзал звериный голод. Стоило принюхаться и я понял еще кое-что — меня разбудил поднимающийся с Холла запах вареного мяса. А так бы я поспал подольше…

Стащив колом вставшую футболку и белье, наспех натянул на себя штаны и куртку, собрал в большой узел все влажное и пахнущее, после чего двинулся по мостику прочь из хижины, не забыв прихватить с собой сумку. Мне, кстати, никто не мешал отсыпаться, судя по всему. Но наверх поднимались — убедиться, что я жив, плюс оставили на столбике накрытый потрескавшимся блюдцем мутный пластиковый кувшин с водой. Я выпил ее еще до того, как начал спускаться…

В Холл я вернулся только через два часа — чистый, выбритый, причесанный, улыбающийся и голодный. Все тряпки остались в душевой, а приглядывающая там за порядком старушка получила целый лист талонов и пообещала вскорости все выстирать и даже погладить.

Пройдя мимо вездехода, здороваясь с каждым без исключения и задерживаясь на пару минут, чтобы ответить на вопросы стариков, я все же сумел добраться до холловской кухни, где мне тут же вручили нагруженный едой поднос и попеняли, что сам хожу и ноги бью — хорошему человеку принесли бы прямо к столу. Заверив, что я не настолько хороший и перекинувшись с кухарками парой шуток, я дотопал до моего «стола», где меня уже ждали улыбающиеся «активисты», коротающие ожидание за игрой в домино. Меня встретили сдержанными приветствиями и следующие полчаса игнорировали, давая возможность насытиться. Только после первого стакана чая — и никаких сигарет, хотя организм жалобно умолял о дозе никотина — меня начали осторожно спрашивать. И тут пришлось стариков огорчить, дав им понять, что пока я не готов рассказывать о том, куда я ходил и чего видал. Но я заверил их, что все в полном порядке и не стоит ждать никаких неожиданностей и проблем от Замка.

— Покупали тебя с потрохами? — Федорович, наслаждаясь сигаретой и крепким чаем, показал в понимающей усмешке крепкие желтые зубы — И купили?

— Покупали — кивнул я — Но пока не купили.

— Богатств мало предложили?

— Всего было вдоволь — ответно улыбнулся я и покачал головой — Речь не о материальном. Меня благами материальными не купить. Они сегодня есть — завтра кончились. А вот знания и навыки… это вечная ценность.

— И много знаний предлагали?

— Даже и не знаю — хмыкнул я — В голове до сих пор кавардак.

Передав пустую тарелку подошедшей старушке, я попросил добавку, упомянув, что суп получился вкусным и наваристым. В ответ получил благожелательный кивок, а после бабушка в аккуратном сером переднике добавила:

— На баланде замковой сварен супчик. Мясца тобой добытого в водицу скорбную добавили, травки зимней доложили — и вот готова стариковская радость.

— И хорошо.

— А если трава хорошо примется… то может и вовсе от этой подачки замковой откажемся. Пусть сами свою баланду пустую хлебают.

— Нет — возразил я и обвел взглядом морщинистые лица стариков — Мы никогда не откажемся от замковой баланды. Мы не будем ее выливать, мы не будем говорить плохого про этот жидкий недосоленный супец. Мы продолжим регулярно хлебать эту баланду и проследим за тем, чтобы каждый житель Холла делал то же самое.

Удивленная тишина длилась секунд десять, прежде чем последовал ожидаемый вопрос:

— А почему?

Ответил я легко и правдиво:

— Не видел, как ее готовят, но что там видеть? Зато углядел кое-что из добавляемого и знаю, что в суп кладут овощи и коренья из замковых оранжерей. В этой баланде немало полезных нам минералов и витаминов, которых больше взять неоткуда. Пусть суп жидок… зато полезен. Посему и дальше его хлебать продолжим, чтобы меньше болеть и подольше жить.