По дикому Курдистану

Май Карл Фридрих

– Нет, но я не верю, что Селим-ага и стражи виновны.

– А где он может, по-твоему, прятаться?

– Я это узнаю уже сегодня, но для этого и при этом мне потребуется твоя помощь, эфенди.

– Моя? Сделаю все, что смогу.

Я вошел в здание и бросил быстрый взгляд наверх, где толпились арнауты, – их было несравненно больше, чем до сих пор. Что это значит? Может быть, они меня хотят задержать?

Это я понял и по неосторожным высказываниям последних. По выражению лица Селима-аги я догадался, что его не посвятили

в планы мутеселлима. Из всего этого я сделал вывод, что и он находится под подозрением. Выходило, они думали, что мы оба укрываем беглеца.

– Мне сказали, – сказал комендант, – что ты искусно владеешь способностью различать следы.

– Кто тебе это сказал?

– Твой башибузук, которому об этом рассказал твой Халеф.

Значит, он допрашивал башибузука. Вот почему того позвали от баш-чауша! Комендант продолжал:

– И поэтому я тебя прошу осмотреть нашу тюрьму.

– Я уже был там!

– Но без той тщательности, которая необходима, чтобы обнаружить следы. При этом любая маленькая штучка, на которую обычно не обращаешь внимания, может оказаться решающей.

– Верно. Значит, мне предстоит обыскать весь дом?

– Да. Пожалуй, ты сначала займешься той камерой, где жил заключенный, ведь именно оттуда он бежал.

Хитрец турок! За мною на лестнице послышался какой-то шум. Это тихо спускались арнауты.

– Верно. Все верно, – произнес я таким тоном, как будто ни о чем не ведаю. – Открой дверь в камеру!

– Открывай, Селим-ага! – повелел мутеселлим.

Селим-ага отодвинул запор в сторону и широко распахнул дверь. Я подступил ближе, но все-таки не настолько близко, чтобы меня можно было столкнуть вниз.

Внимательно осмотревшись, я сказал:

– Мне не видно ничего такого, что бросалось бы в глаза.

– Отсюда ты ничего и не увидишь, тебе нужно спуститься вниз, эфенди!

– Если ты считаешь, что это нужно, я это сделаю, – таким же непринужденным тоном ответил я.

Я отступил, схватил дверь, быстро поднял ее, сняв с петель, и положил по диагонали на пол так, чтобы из камеры всегда мог ее видеть. Этого комендант совершенно не ожидал, ибо это перечеркнуло все их хитро задуманные планы.

– Что это ты тут делаешь? – спросил он раздраженно и расстроенно одновременно.

– Ты же видишь, что я снял дверь с петель, – сказал я.

– Почему?

– О, чтобы найти улики и следы, нужно быть очень осторожным и все видеть!

– По этой причине тебе вовсе не нужно было снимать дверь. У тебя не получится рассмотреть все при этом свете. Что до, что после снятия двери – освещение здесь безобразное.

– Точно! Но знаешь ли ты, на какие улики можно положиться с полной уверенностью?

– На какие же?

– На те, которые обнаруживают в присутствии свидетелей. И уж эти-то, – я постучал фамильярно его по плечу, – я смогу, без малейшего сомнения, найти и прочитать один.

– Что ты имеешь

в виду? – спросил ошарашенный комендант.

– Я имею в виду, что опять происходит то, что я считаю искусством высочайшей дипломатии. Тебе удается утаивать от меня все твои секреты и намерения. И поэтому я исполню твое желание и спрыгну.

Я прыгнул вниз и сразу же наклонился, делая вид, что я что-то ищу на полу камеры. При этом я краем глаза увидел, как мутеселлим подал знак коменданту. Оба нагнулись, намереваясь поднять тяжелую дверь и снова повесить ее на петли. Я обернулся.

– Мутеселлим, не трогай дверь.

– Она должна быть на своем месте.

– Тогда и я иду туда, где должен быть.

Я попытался выкарабкаться из камеры, что было делом нелегким: пол камеры лежал достаточно низко.

– Стой, ты останешься там! – повелел комендант и дал сигнал арнаутам, которые тут же явились с оружием в руках. – Ты мой пленник.

Селим испугался. Он выпучил глаза – сначала на мутеселлима, затем на меня.

– Я – твой пленник? – переспросил я. – Ты шутишь?

– Я говорю вполне серьезно.

– Тогда ты за эту ночь превратился в сумасшедшего. Как можешь ты думать, что ты тот человек, который вправе арестовать меня?

– Ты уже в тюрьме и не уйдешь отсюда до тех пор, пока не явится беглец.

– Мутеселлим, не думаю, что тебе удастся его обнаружить и тем более поймать.

– Почему?

– Для такого дела необходим человек, награжденный Аллахом мужеством и умом. Тебя же, к сожалению, Аллах обделил, поступив как истинный мудрец.

– Издеваешься? Посмотрим-ка, куда и как ты направишь свой ум! Повесьте дверь и заприте ее на засов.

Я уже вытащил пистолет.

– Оставь дверь в покое, по-дружески советую!

«Бравые» арнауты в замешательстве остановились.

– Ну, давайте же, вы, псы! – повелел мутеселлим им угрожающе.

– Поберегите свои шкуры, ребята! – сказал я, положив палец на курок.

– Только рискни выстрелить! – закричал мутеселлим.

– Рискнуть? О, мутеселлим, здесь совершенно нет никакого риска. С этими людьми я быстренько разберусь, и ты будешь первым, в кого угодит моя пуля.

Эффект от моих слов был своеобразным: отважнейший герой из Амадии исчез тотчас же из виду, слышен был лишь его голос:

– Заприте его, вы, мошенники!

– Не делайте этого, ребята, а то я первого же, кто осмелится притронуться к двери, отправлю в джехенну.

– Тогда застрелите его! – снова раздался голос.

– Мутеселлим, не забывай, кто я. Это может стоить тебе головы.

– Вы что, не хотите подчиниться, мошенники?! Может, мне вас пристрелить? Селим-ага, приступай!

Тот последовал примеру своего начальника и стоял немного подальше, прижавшись к стене. Естественно, он попал в чертовски неприятное положение, и я решил избавить его от необходимости выбора.