По дорогам прошлого

Грусланов Владимир Николаевич

— Куда ты, чудило. На такую с лимонкой! Видишь, прет! — испуганно моргал глазами, прислушиваясь к грохоту машин, молоденький пехотинец с марлевой повязкой на лбу. — Тикать надо, пока не поздно! — посмотрел он умоляюще на старшего товарища.

— Я тебе… Сдохнуть раньше времени захотел! От коня да от броневика бежать в бою нельзя, собьют. Сиди на месте, стреляй, покуда патроны имеются.

Он пристроил винтовку поладнее и выпустил по танку несколько пуль.

— И то верно, броневик! Броневик и есть! — крикнул молодой пехотинец.

— Чему обрадовался?

Никак знакомого встретил? — усмехнулся курносый солдат. — Стреляй прицельно, а не абы как.

Он снова прильнул к винтовке и не спеша, прицеливаясь, выпускал пулю за пулей. Молодой поглядел на курносого и, подражая ему, стал стрелять по танкам с прицела.

Бронелетучка и полевая артиллерия яростно били по танкам. Снаряды разрывались между бронированными машинами и впереди них.

— Эх ты, мать честная, ловко берет! — кричал молодой пехотинец. — В вилку их! В вилку!

— Ложись, дуреха! Без головы останешься! — сдернул его с края окопа курносый. — На тот свет захотел?

В это время почти у самого окопа взорвалось сразу несколько снарядов. Пехотинцы прижались к сырому дну окопа.

— Знатно лупят! Того гляди, нас накроют! От своих погибнем! — проворчал молодой красноармеец.

Орудийный обстрел прекратился. Над краем окопа клубился густой дым. Сквозь облака дыма и пыли вырисовывался силуэт вращающегося на одной гусенице танка. Его подбили артиллеристы красных. Шагах в десяти беспомощно громыхал, не в силах двинуться ни вперед ни назад, еще один. Он подрагивал корпусом, будто стонал от боли и собственного бессилия. Танки кружились на месте. Издали казалось — большие мухи запутались в стальной паутине невидимого гигантского паука.

Пока два подбитых танка отстреливались из пулеметов от подползавших к ним красноармейцев, два других поспешно удалялись от окопов красных. Вскоре они скрылись в овраге за высоким холмом. Артиллеристы пустили им вдогонку несколько снарядов. Пользуясь короткими перерывами между пулеметными очередями, пехотинцы подобрались к подбитым танкам ближе.

Несколько смельчаков вскочили уже на броню танков. Они воткнули стволы винтовок со штыками в смотровые щели и в отверстия для пулеметов. Моторы заглохли. Танки остановились. Возле уткнувшихся в земляное прикрытие стальных машин копошились пехотинцы. Колотили прикладами винтовок в стенки танков, сбивали на колпаках крышки, кричали:

— Эй, контра, выходи!

В танках молчали.

— Выходи, дура, не тронем!

Ни звука.

— Может, англичан там засел? — высказал догадку паренек с перевязанным марлей лбом.

— Козел серый, козел белый, а дух один! — зло сплюнул другой солдат.

— Нам все едино, что англичанская, что наша гидра! Уголь сажи не белей! — рассеял сомнения паренька дядька лет за сорок в старенькой, измызганной шинельке и большущих на толстых кожаных подошвах ботинках-кораблях явно иностранного происхождения, трофеях.

Сказав это, он с такой силой ударил прикладом по танковой башенке-колпаку, что паренек с марлей на лбу только и успел вымолвить с явным испугом:

— Выдержал?

— Приклад-то?

—

Ага!

— Русской работы приклад. Все выдержит. Я вот его, — солдат кивнул на танк, — еще раз по кумполу трахну, не выдержит!.. — сказал он, мрачно усмехаясь, и размахнулся винтовкой для нового удара.

В этот миг на колпаке танка приоткрылась крышка, выпорхнул на воздух аккуратный белый флажок на стальном прутике.

— Пардону просят! — ухмыльнулся дядька и опустил винтовку. — Лежачего не бьют, — сказал он и плюнул с досады.

— Флажки-то фабричной работы. Чтобы, значит, в случае чего, сразу: «Сдаюсь!» Ну и народ. Ироды. Выходи, что ли! — крикнул он недовольно.

Вмиг над открытой крышкой показались трясущиеся кисти рук, потом две поднятых кверху руки по локоть, военная шапчонка вареником и голова молодого парня с испуганной рожей. Из колпака выполз сначала один, вслед за ним второй. Оба в иностранной форме с узкими погончиками на плечах.

Они стояли, подняв руки кверху, и робко поглядывали то на красноармейцев, то на танк, будто забыли там что-то.

— Неполный комплект! — догадался курносый солдат и, взобравшись на танк, крикнул: — Эй, вылазь! Вылазь, милый человек. По-хорошему, честью просим!

Из танка нехотя выполз третий. Он стал рядом с двумя и так же, как они, покорно поднял руки.

На третьем была форма русского офицера с капитанскими погонами. На рукаве — белая повязка.

— Ваше высокоблагородие!.. — начал было молодой пехотинец.

— Отставить! — грозно прикрикнул на него подошедший в это время к танку командир.

— Мы не хотим воевать. Отправьте нас в Москву. В Москву, — упорно повторяли иностранные солдаты по-английски.

— Что они говорят? — спросил командир белогвардейца.

— Не хотят воевать… Просят отправить в Москву. — перевел офицер.

— Расхотели, как кляп в глотку воткнули! — зло выругался дядька в старой шинельке. — В штаб их товарищ командир. Там разберут — в Москву или к Духонину [4] .

4

Отправить «к Духонину» или «в штаб к Духонину» в годы гражданской войны означало расстрелять. Генерал Духонин — последний начальник штаба ставки верховного главнокомандующего. В связи с бегством главковерха Временного правительства — Керенского — Духонин принял на себя обязанности верховного главнокомандующего. В ноябре 1917 года убит возмущенными солдатами и матросами.

— Веди в штаб! — приказал командир. — Только чтобы никаких неожиданностей… Головой отвечаешь!

Англичан и белогвардейского офицера увели.

Захваченные в бою танки отправили в тыл на ремонт.

Прошло несколько дней. Томчука с Гавриловым пригласили к пехотинцам в гости. С ними пошли бойцы-железнодорожники Баскаков, Павлов и еще человека три.

— Делегация! — подмигнул с ухмылкой Гаврилов.

День выдался спокойный. Противник молчал, бездействовал.