По дороге к любви

Редмирски Дж. А.

Выруливаем со стоянки и выезжаем на шоссе.

На нем все те же черные шорты, что и вчера. Бросаю быстрый взгляд на его мускулистые икры: одной ногой он мягко жмет на педаль газа. Темная футболка обтягивает грудь, короткие рукава плотно обхватывают вздувшиеся бицепсы.

— Ну и что это за план?

— Едем в Новый Орлеан, — говорит он, улыбаясь. — Пять с половиной часов — и мы там.

Идея мне очень нравится.

— Здорово, — говорю я. — Никогда не была в Новом Орлеане.

Он сдержанно улыбается, видно, что уже предвкушает

удовольствие показать мне этот удивительный город. Смотреть на него сейчас одно удовольствие. Но если честно, мне все равно куда ехать, пусть даже в болота Миссисипи с их комарами, главное, чтобы он был рядом.

Часа через два, когда мы исчерпали все нейтральные темы, лишь отвлекающие от разговора о минувшей ночи, решаюсь перейти к делу. Для начала уменьшаю громкость музыки. Эндрю бросает на меня любопытный взгляд.

— К твоему сведению, я еще никогда в жизни не произносила таких слов! — выпаливаю я.

Эндрю усмехается, небрежно держа руль внизу кончиками пальцев. Внешне он совершенно спокоен, локоть торчит в окне, левое колено приподнято, правая ступня на педали газа.

— Но тебе ведь понравилось? — спрашивает он. — Я имею в виду, произносить такие слова.

«Ммм… что и говорить, прошлой ночью не было ничего такого, что бы мне не понравилось».

Я слегка краснею.

— Вообще-то, да, — признаюсь я.

— Только не говори, что никогда раньше не хотела произносить в постели чего-нибудь в этом роде.

Не знаю, что сказать, думаю.

— Пожалуй, хотела. — Бросаю на него решительный взгляд. — Но не подумай, что я только об этом и мечтаю с утра до вечера, просто приходило в голову, не более того.

— А почему раньше не делала, если возникало такое желание?

Он задает эти вопросы, но я почему-то уверена, что ответы ему давно известны.

— Наверно, потому что дурой была, — пожимаю я плечами.

Он весело смеется, берется за руль крепче: шоссе делает здесь довольно крутой поворот.

— Вообще-то, всегда думала, что такие вещи говорят только в порносериалах… «Лесбийские забавы по пятницам», какая-нибудь Доминик Старла или Циннамон Дримз…

— Ты что, смотрела эти фильмы?

Смущенно отворачиваюсь:

— Нет! Я… Я не знала, что такие фильмы есть… Просто придумала…

Эндрю игриво улыбается.

— Да я и сам не знаю, есть такие фильмы или нет, — уступает он, не дав мне умереть от стыда, — но я бы не удивился, если бы были. Я понимаю, о чем ты.

Фу… Ну слава богу.

— Есть от чего побалдеть, — говорит он, — как мне кажется.

Краснею еще сильней. У меня такое чувство, будто рядом с ним я всегда красная как помидор.

— Так ты считаешь, что порнозвезды крутые? — Я внутренне съеживаюсь, надеясь, что он ответит «нет».

Эндрю поджимает губы:

— Да нет, вообще-то… это круто совсем в другом смысле.

Я сдвигаю брови:

— В каком другом смысле? Например?

— Ну, когда… Ну, скажем, эта твоя Доминик Старла… — (Надо же, вспомнил

имя!) — Она делает это для парня, которого в глаза не видела, чтобы он кончил перед экраном. — Смотрит на меня изумрудными глазами. — Этот парень и не мечтает ни о чем с ней таком, ему главное — представить себе ее лицо у себя между ног. — Снова переводит взгляд на дорогу. — Но когда… ну, не знаю… когда это делает ему не шлюха, а симпатичная девчонка, чистая и хорошенькая, в душе у парня творится совсем не то, он видит не просто ее губы у себя между ног. Да скорее всего, он вообще об этом не думает, это ему по большому счету вообще до лампочки.

Кажется, я поняла, что он хочет сказать, и он это видит.

— Я сам когда-то с ума сходил от этого, — говорит Эндрю, глядя на меня достаточно долго, чтобы поймать мой взгляд, — чтобы ты знала.

Отворачивается и делает вид, что поглощен дорогой. Возможно, не хочет, чтобы я обвинила его в том, что он «говорит об этом», хотя я сама затеяла этот разговор. Ладно, беру вину на себя и не жалею об этом.

— А ты сам? — нарушаю я короткую паузу. — Ты когда-нибудь боялся попробовать что-нибудь… в смысле секса, если очень хотелось?

Он отвечает не сразу:

— Да, когда был моложе, лет в семнадцать, но я боялся только с девчонками, потому что понимал, что они…

— Что они?

Улыбается, и у меня такое чувство, что он сейчас начнет сравнивать.

— Ну, девчонки, по крайней мере те, с которыми я гулял, терпеть не могли, когда выходило за рамки, так сказать, приличий. В каком-то смысле они были похожи на тебя. В мечтах балдели от всего необычного, а признаться в этом стеснялись даже себе. В этом возрасте опасно предлагать такой девочке: «Слушай, а давай я поимею тебя в зад?» Посмотрит на тебя как на чокнутого и обзовет сексуально озабоченным и извращенцем.

Я смеюсь, не разжимая губ.

— Да, наверное, ты прав, — говорю я. — В этом возрасте мне ужасно противно было, когда Натали рассказывала, что она позволяет с ней проделывать Деймону. И только в восемнадцать лет, когда я была уже не девочка, я стала думать, что это, в принципе, круто все… но… — Я замолчала, вспомнив о Иэне. — Но даже тогда я слишком боялась… Я хотела…

Я и сейчас боюсь, признаваясь в этом.

— Давай-давай, говори, раз начала. — В голосе ни нотки игривости, тон совершенно серьезный. — Слышишь? Знаешь ведь, что не отвертишься.

Опять попалась (сердце пускается в галоп). Неужели у меня на лице написано, что я боюсь произвести на него дурное впечатление? Он ласково улыбается, будто хочет подбодрить: «Говори все, что хочешь, я не подумаю о тебе плохо».

— Ну хорошо, если расскажу, обещай не думать ничего такого, я вовсе не намекаю, чтобы ты делал то же самое. Обещаешь?

Впрочем, может, так и есть, именно намекаю, хотя, хочу ли сама, еще не совсем уверена, но я точно не хочу, чтобы он так думал. Может, не сейчас, а может, вообще никогда… Ох, не знаю…