По дороге могущества. Книга пятая: Лик Кальмуара
Шрифт:
— Буду рад вашему сопровождению, миледи.
После моих слов двери за спиной закрылись с тихим стуком, перекрыв поток холодного воздуха. Девушка кивнула, выпрямилась и, смиренно сложив на пышном подоле ладони, молчаливо двинулась вперёд, предоставив мне возможность любоваться вырезом платья с открытой прямой спиной и манящим изгибом поясницы. Мы шли в молчании, и по пути нам не попалось ни одного слуги или охранника. И лишь когда мы поднялись на предпоследний девятый этаж и немного поплутали по коридорам, Лираэллит остановилась у широких двустворчатых дверей и вновь склонилась в реверансе, наконец нарушив тишину своим приятным, отменно поставленным голоском, которым, держу пари, она могла вести самые утончённые беседы, очаровывая многочисленных
— Мы пришли, милорд Саргон.
После этих слов юная графиня повернулась, взялась за дверные ручки и надавила на створки, распахнув их. Она сделала несколько отточенных шагов вглубь просторной залы, затем повернулась ко мне и снова поклонилась, не поднимая глаз.
— Перед вами правитель Афилема, герцог Брассел Сератур Афилемский, мой почтенный отец.
Шагнув в сторону, она замерла. И когда я прошел мимо неё, она направилась к выходу и вышла из переговорной залы, аккуратно закрыв за собой двери. Я же не спешил, медленно продвигаясь вперёд и с лёгким любопытством осматривая помещение: слева длинный, лакированный тёмный стол, окруженный стульями с высокими спинками, справа располагался большой камин с расставленными у него большими мягкими креслами и столиком с многочисленными, поблескивающими графинами со спиртным. Мои шаги отдавались лёгким эхом от жемчужно-перламутровых мраморных плит, везде висели живописные картины талантливейших художников Древнира, перемежающихся с щитами и оружием, на которых выделялся семейный герб Афилемской династии — кубок с выгравированным на нём волшебным посохом, полный сияющих золотых монет на фоне двух скрещенных клинков.
Миновав всю длину стола и остановившись аккурат у его начала, я наконец устремил свой взгляд вперёд, на изготовленный мастерами своего дела деревянный трон с мягкой серебряно-чёрной обивкой, что величественно стоял ровно в центре, на фоне одного из трёх витражных окон, высящихся позади него. И на нём восседал немолодой мужчина с жестким лицом, проседью в аккуратно зачёсанных, когда-то абсолютно чёрных волосах, перехваченных сжимающим голову серебряным обручем, поджатыми тонкими губами и пристальным взглядом серо-голубых глаз. Возложив расслабленные руки на подлокотники трона, он держал прямую спину и не мигая рассматривал убийцу своего сына. И я в ответ занимался тем же самым, с тенью неподдельного интереса разглядывая одного из владык Объединённого Архиона.
Брассел Сератур Афилемский… Герцог, считающий себя равным королям Древнира, но застрявший в шаге от столь вожделённого, дарующего могущество статуса. Но глава династии Афилем был умён и, что важнее, необычайно терпелив. Не переходя дорогу сильным мира сего, он замер в тени и внимательно наблюдал, цепко выискивая возможность воплотить свою мечту в реальность. Он не спешил — к чему торопиться, если вкусившим Силу силпатам отмерены столетия жизни, легко способные сложиться в целые тысячелетия…
Его губы слегка разошлись, и по переговорной зале прозвучал размеренный, властный голос:
— Да не сводят Древние глаз с твоего Пути, король Саргон Дэриор Драйторн. Я рад приветствовать тебя в своём родовом замке.
В молчании слегка приподняв бровь, я отвёл глаза и скользнул взглядом по обе стороны от себя. Так и не дождавшись ответа, Брассел мрачно нахмурился.
— Что-то не так, милорд Саргон?
Раздражённо дёрнув щекой, я глубоко вдохнул и с шумом выдохнул.
— Как долго ещё ты планируешь ломать эту комедию? — повернувшись боком, негромко произнёс я, и мои слова с холодным шелестом разлетелись по самым потаённым уголкам этого погруженного в полутьму помещения. — Я пришел сюда не для того, чтобы говорить с жалкой марионеткой.
Брассел Сератур изумлённо вскинул брови и приоткрыл рот.
— Что ты такое говоришь?! — его губы перекосило, в глазах сверкнул гнев. — Как смеешь ты называть меня…
Резко повернув голову, я посмотрел герцогу прямо в глаза и он тут же осёкся. В глубине его глаз мелькнула тень страха,
Хмыкнув, я вновь отвернулся от него.
— Знаешь, а ведь меня уже довольно давно терзает один довольно занятный вопрос, — как ни в чем ни бывало продолжил я также негромко обращаться к своему невидимому собеседнику, скользя вокруг внимательным взглядом. — Ответь, каково это — убить своего любимого племянника, а затем собственными руками разорвать его мёртвое тело в кровавые клочья, оставленные гнить во тьме подземелья?
Внезапно витражные окна потускнели, словно на город стремительно опустилась полуночная мгла, и в переговорной зале сгустился холодный сумрак. Почувствовав, как позади меня явственно потянуло пробудившейся магической силой, я улыбнулся и вновь обратил своё внимание на герцогский трон.
Брассел Сератур Афилемский продолжал по прежнему восседать на своём месте, отведя мрачный взгляд в сторону и чуть повернув голову к правому плечу. Вот только сам трон исходил зыбкой дымкой силы, и в следующее мгновение из-за длинной спинки шагнул пухлый, коротко стриженный мужичок в круглых, изящных очках, облаченный в свой неизменный, деловой коричневый костюм, пуговицы которого натягивали ткань на выпирающем вперед пузе.
— Ну здравствуй, — мои губы растянулись в широкой ухмылке, — Мыфан. Или, — я встрепенулся, — ты предпочтёшь, чтобы я называл тебя “Королём Гомункулов?”
Профиль полноватого казначея слегка повернулся в мою сторону, и стёкла его очков блеснули, отражая сияние кристасветов. Несколько секунд он внимательно рассматривал меня, а затем с тяжелым вздохом потянулся обеими руками к своим очкам, и, медленным шагом выходя из-за трона, снял их.
— Ты ошибаешься, Саргон. — Остановившись у стола, он сложил дужки очков и посмотрел на своё отражение. — Я не являюсь их королём. Хотя они и нарекли меня своим Владыкой.
Аккуратно положив их на столешницу, Мыфан повернулся ко мне, и я буквально кожей почувствовал, как меня изучает его расчётливый, холодный взгляд.
— Интересно, — краешки его губ дрогнули в едва заметной улыбке, — и как же тебе стал известен мой маленький секрет?
— Хм. Тут, знаешь ли, не обошлось без помощи твоего племянника Фергюса, — отвечая ему, я намеренно растягивал слова. — Я ведь смотрел прямо в его безмерно удивлённые глаза, и ясно видел в них отказ принимать неизбежность приближающейся смерти. — Я поднял свою руку и медленно сжал её в кулак. — Ещё тогда мне стало понятно, что его правая рука, более не подчиняясь его воле, мёртвой хваткой вцепилась в тот нож, а затем, раз за разом, стала вонзать острое лезвие прямо в его собственное горло.
Я притянул кулак к своей шее и ударил по ней несколько раз, не сводя глаз с немигающего казначея.
— Только тогда я думал, что его рука была зачарована, но потом меня вдруг осенило, — мои сложенные в кулак пальцы распахнулись, — она была искусственной. Полностью гомункулярная конечность, которую ты потом оторвал от мёртвого тела и забрал вместе с глазами, а затем, чтобы скрыть её отсутствие, превратил труп своего племянника в кровавую кашу. — Я опустил руку, скользя взглядом по его застывшей фигуре. — Хотя вряд ли он был твоим настоящим племянником — ведь ты гомункул, а он лишь человек… Человек с гомункулярной рукой, которую наверняка ты же ему и сделал. И ты же управлял ею, там, в своём собственном кабинете, стоя напротив этого несчастного, безмерно доверяющего тебе юноше. Я ведь, знаешь ли, стал неплохим магом, и теперь для меня в новом свете открываются те твои якобы нервные вспескивания руками, которыми ты так умело замаскировал свои контролирующие плетения. — Я насмешливо постучал пальцем по виску. — Спасибо силпатской памяти и нескольким тысячам очков в “Разуме”. О! И кстати — было действительно умно не уходить из камеры вместе с Балиссом, когда вас пришли освобождать его подельнички. Что, боялся потерять своё столь удобное прикрытие простоватого королевского казначея? А?