По дороге пряностей
Шрифт:
— Да, клянусь всем святым, что у меня есть, — он склонился и солоноватые, мягкие губы сестры встретились с его губами. С трудом, задыхаясь от переполнявших их чувств, оба отпрянули друг от друга.
— Не здесь, Елена, — взволнованно прошептал он, посмотрев в сторону приоткрытой двери.
Девушка закивала головой и отстранилась, оставив только руку в его ладони, касаясь грубой, мозолистой кожи.
— Мне пора, жена будет волноваться, — он поднялся на ноги, разрывая рукопожатие, — спокойной ночи Елена.
— Я помолюсь за тебя, Бертуччи, — она
Глава 9
— Витале! — грозный голос отца настиг меня на пороге.
— Меня нет! — я бросился удирать, пока он меня не догнал. Нужно было торопиться в Арсенал, поскольку и так проспал из-за вчерашних посиделок с семьёй Контарини.
К сожалению, это не сработало. Возле выхода на пристань, меня ждала мама, грозно хмуря брови и скрестив руки.
— Попался!
Стража, старательно делая вид, что её тут нет, как впрочем и слуг, мгновенно испарилась от входа.
— Ну что опять, — остановился я, тормозя сапогами по каменной плитке тропинки.
— Это что такое? — Энрико наконец добрался до нас, тяжело дыша и потрясая письмом, — мне кажется мы вполне ясно запретили тебе одному идти к Контарини!
— Бертуччи пригласил, и было невежливо отказываться, — вздохнул я, — не переживай, всё прошло отлично, они приняли подарки, мы поужинали и мирно разошлись. Никто не пострадал.
— Да, вот только Пабло Контарини, с утра, прислал нам с Контессой приглашение, через неделю отпраздновать вместе с ними день рождения его жены! В его доме! — он по-прежнему тряс бумагой.
— Чего в этом плохого-то? — удивился я, не понимая его реакции на простое приглашение в гости.
— Давай-ка я лучше объясню, — мама подошла ко мне ближе, — видишь ли дорогой, за много десятилетий и даже столетий, в городе установилась определённая структура взаимоотношений между великими домами. Организовались союзы. Одни дома дружат против других, следующие враждуют против ещё одних.
— И?
— Хорошо, давай ещё проще, — кивнула она головой, — представь, что перед тобой гигантский клубок ядовитых змей, и ты наклоняешься, поднимаешь камень и со всей силы его туда бросаешь. Дошло? Вот примерно такой же эффект вызовет среди великих домов, это приглашение от дома Контарини, с которым мы пару десятков лет, вроде как враждуем.
— Я всех помирил. Я молодец? — обрадовался я.
Мама огорчённо опустила голову, а отец махнул рукой, тихо ругаясь, возвращаясь во дворец.
— Ну, тогда я побежал, — пока им стало не до меня, я быстро выскользнул за ворота.
***
Бригантина проходила килевание, и я, вместе со всеми корабелами лазил по всему днищу, внимательно осматривая медные листы, проверяя, не отошли ли они от деревянного корпуса, и не сорвались ли где головки латунных заклёпок. Сначала была полная процедура осмотра с одной стороны, затем закачка воды в шлюз и снова её спуск, чтобы положить корабль на другой
— Вроде бы всё хорошо, — я посмотрел на корабелов, которые с опаской на меня посматривали с тех самых пор, как корабль эпически на виду у всех, не утонул и не перевернулся при спуске на воду.
— Да, сеньор Витале, — просительным тоном отозвался старший из них, — хотя я бы осмотрел ещё и всё изнутри.
Я почесал голову, признавая правдивость его слов.
— Снимайте часть палубы, мы будем осматривать всё, — согласился я.
— Сеньор Витале! — ко мне подбежал один из юнг, — за воротами вас ждёт курьер, охрана попросила позвать вас.
— Начинайте без меня, скоро вернусь, — кивнул я мастерам.
Перед воротами Арсенала, а точнее той части, что обсуживала нас с сеньором Франческо, и правда обнаружился крайне запылённого вида гонец, который поклонившись, отдал мне письмо со знакомой печатью кардинала Альбино.
На всём листке значилась только одна римская цифра.
— XVIII.
Это был уже пятый гонец, которые курсировали между Венецией и Римом, поскольку мы с кардиналом торговались словно две базарные бабы, за каждый медяк в моей доле добычи. А точнее проценты, число которых он постоянно увеличивал, а я уменьшал, заставляя курьеров проезжать огромные расстояния, только из-за двух цифр.
Крикнув юнгу, я дождался когда он принесёт письменные принадлежности и подставит свою спину, на которую я положил лист и зачеркнув несколько раз написанные там цифры, поставил свои, из вредности, арабские.
— 15.
И дописал ниже для убедительности.
— Скоро отбываю далеко и надолго, поэтому это моё последнее слово.
Свернув письмо в рулон, я налил подогретого воска и запечатал его шляпкой корабельного гвоздя, который случайно оказался у меня в руках.
— Держи, — я отдал гонцу письмо, и десять шиллингов на дорогу.
— Спасибо сеньор, — поблагодарил меня он, снова забираясь на скакуна.
Разобравшись с делами, я отправился проверять хозяйство купора, который с тремя подчинёнными ему матросами принимал и осматривал бочки, в которых мы повезём еду, воду и порох. Его я гонял нещадно, несмотря на то, что это тоже был один из верных мне капитанов, тоже согласившийся ради дальнего прибыльного рейса поучаствовать в моей авантюре. Ему я по нескольку раз втолковывал как важно иметь хорошие бочки, а также во время пути переливать воду из наполненных бочек в пустые, используя два слоя шерстяной ткани с проложенным по середине слоем активированного угля. Главное при этом всегда помнить, какие уже фильтровались бочки, а какие нет, для этого он должен был вести дневник, за который его будет обязательно гонять уже старпом, которому я слегка добавил обязанностей. Также купор отвечал за качество и состояние еды, а именно солонины и сухарей, которых я накупил большое количество, для того случая, если мы не сможем долго причалить из-за штормов или штилей. Хотя конечно первое время будем есть относительно свежую еду.