По другую сторону надежды
Шрифт:
— Не говори так! — усмехаясь сквозь слезы, стукнула кулачком по его груди Луна.
— Не буду, — улыбнулся Драко, осторожно целуя ее виски. — И, кстати, я не знаю, куда ты там сегодня собиралась, но твоя встреча все равно сорвется. Можешь не торопиться.
Луна мгновенно отстранилась и настороженно уставилась на него.
— Предчувствие, — пожал плечами Малфой.
Несколько секунд она пристально смотрела на него, а потом, то ли сдавшись, то ли услышав, что он не лжет, вздохнула и уткнулась лбом ему в плечо.
— Всё сегодня против меня… — прошептала Луна.
Гарри подавил улыбку.
—
Лавгуд фыркнула и отвернулась, отмахиваясь от настойчивого прикосновения.
— С одним из членов Ордена Феникса, — утомленно пробормотала она. — Они там… снова собрались, раз такое дело…
Брови Драко поползли вверх.
— Знаешь, вот уж точно куда не следовало бы лезть, так это в наш благословенный Орден Феникса, — напряженно проговорил он. — Даже при том, что у них больше нет Дамблдора, я бы все равно с ними связываться не стал.
Гарри невольно передернулся.
— И что там у них на этот раз происходит? — стараясь говорить ровно, поинтересовался он. — Какие идеи выдвигают?
Луна пожала плечами и устало вытянулась на кровати рядом с Панси, опираясь на локоть и глядя на спящую девушку покрасневшими глазами.
— Как всегда — что надо принимать решительные меры, а не засовывать голову под крыло, как это любит делать правительство, — рассеянно ответила она. — Сильная власть печется о людях, слабая — о своем выживании. У нас, как водится, слабая, только, как вы верно заметили, больше нет Дамблдора, чтобы давить на нужные точки… Он и в прошлый-то раз не сразу смог чего-то добиться, вон какую аферу провернул, чтобы заставить всех убедиться в возрождении Лорда… А без него в Ордене, похоже, вообще ни черта не могут. Только и обсуждают, как бы еще на Министра Магии надавить…
— Не удивительно, — мрачно согласился Гарри.
— В общем, мне просто хотелось знать, что там происходит, — виновато призналась Луна. — А связываться с ними непросто, один раз не пересечемся — потом так просто сову не пришлешь… Даже Снейпа больше в Хогвартсе нет, чтобы вроде как к нему в гости наведаться.
— Ты что, ходила в гости к Снейпу?! — серые глаза Драко вдруг превратились в почти прозрачные стеклышки.
— Ну да… — улыбнулась Луна. — Было дело… как-то раз. Только это давно, вы тогда еще не помнили ничего совсем…
Малфой сдавленно выдохнул и покачал головой, то ли удивляясь женскому безрассудству, то ли восхищаясь равенкловской решительностью.
— Ну ты даешь… — начал было он, засмеявшись.
И осекся, одним мгновенным рывком оборачиваясь всем телом к Панси.
Луна встревоженно приподнялась — и увидела, что ладонь девушки каким-то образом оказалась поверх руки Малфоя, сжимая его пальцы, глаза смотрят куда-то в пространство — почти бессмысленно, расфокусированный взгляд бродит по комнате.
— Драко?.. — хрипло прошептала Панси. — Это, правда, ты?..
Глава 15. Раскол.
Взъерошенные светлые волосы, разметавшиеся по подушке. Тонкая, едва заметно бьющаяся жилка на шее. Ровно вздымающаяся при каждом вдохе грудь, узкое запястье с обвившейся вокруг серебряной змейкой, длинные пальцы, вцепившиеся в край одеяла. Солнечный луч,
Гарри, кусая губы, смотрел на лежащего на спине Драко — и не мог заставить себя пошевелиться. Малфой не спал — уже давно, он просто лежал, отвернувшись, глядя куда-то в сторону. В его мыслях застыла тяжелая, напряженная пустота — когда-то давно, тысячи лет назад, она обычно взрывалась истерикой, и сейчас Гарри всеми силами отгонял дурацкое ощущение дежа вю. Прошлое закончилось. Они изменились, оба. Ведь так?..
Но Драко отказывался разговаривать — и это означало, что он отказывается думать о том, что чувствует. Гарри ловил себя на гадком ощущении, что и сам вряд ли смог бы сформулировать четко, что в нем происходит. Слишком многое навалилось за последние дни — будто кто-то где-то решил, что им чересчур скучно жилось, чересчур легко. Все проблемы исчезли — никто больше не пытается их убить, никто не выгоняет из дома, из города, из страны, наконец, никто не запускает лапу в их кошельки и не перетряхивает старые грехи, выискивая, за что еще их можно объявить виноватыми.
Это ведь действительно легкость. Это почти счастье — жить рядом с теми, кого любишь… а то, что происходит вокруг, пока происходит не с ними. Гарри, наверное, отдал бы сейчас правую руку только за то, чтобы вернуть дни, когда они были предоставлены сами себе. Когда Малфой не просиживал дни над картой, а Луна не срывалась с места, мчась на очередное свежее кладбище. Когда они доверяли друг другу… или хотя бы могли позволить себе заблуждаться на этот счет.
Теперь же все покатилось, как снежный ком. Нападения, ссоры, выяснения, кто прав и кто что собирается делать — глупые, бессмысленные распри о том, какой смертью кому из них умереть, по сути… И Панси. В довершение всего — Панси, из-за которой они почти сутки сходили с ума, боясь выдохнуть и расслабиться, поверить, что опасность позади, боясь за нее, за Луну, друг за друга настолько, что, кажется, на самом деле чуть не рехнулись — все трое. Панси, которую Лавгуд вчера вечером волевым решением «переселила», наконец, в отдельную спальню — что и логично, наверное, да более, чем логично…
Переселила — и осталась ночевать с ней. Тоже логично, ведь так? Или нет?.. Гарри понимал только, что устал, как дорвавшийся до сейфов Гринготтса нюхлер, и что больше он не понимает вообще ничего. Как правильно? Как должно быть? Малфой ведь хотел, чтобы Луна взялась за ум и вспомнила, что такое ответственность — так она вспомнила. Разогнала их, как мешающихся под ногами юнцов, и не отходит от Панси вторые сутки.
Гарри вздохнул, пальцы несмело двинулись — и легли на плечо Драко.
— Доброе утро, — не шевелясь, обронил Малфой.
— Доброе… — не убирая руки, прошептал Поттер.
Ладонь, дрогнув, погладила бледную кожу. Драко молчал, и Гарри, не давая себе времени подумать, правильно ли так, можно ли, перекатился и накрыл его своим телом.
— Все будет хорошо… — почти беззвучно проговорил он, касаясь губами виска Малфоя.
— Ты не знаешь, о чем говоришь, — хмыкнул Драко — и обернулся, перевел взгляд на смуглое лицо.
Знакомые, родные серые глаза по-прежнему выглядели, как две застывшие льдинки. Острые и холодные. Перепуганные.