По эскалатору вниз

Ноак Ханс-Георг

— Ах, так ты, значит, с этими? Я и не знала. По тебе не скажешь.

— Чего не скажешь?

— Что ты с этими, ну, один из них то есть.

— Жаль, что пришлось тебя разочаровать, но я один из них. Не повезло, да? Испортил тебе весь вечер? В другой раз найди кого-нибудь поприличней, кто смог бы проводить тебя домой.

Не простившись,

он пошел к группе. Господин Шаумель пересчитал всех. У ребят было такое чувство, будто их выгоняют, как стадо.

Три дня осталось до отъезда.

Йоген долго не решался, а потом набрался храбрости и пошел к господину Катцу. После совместного похода за покупками и разговора в кафе он считал, что с Котом можно говорить по душам.

Но на господина Катца его возражения не подействовали. И речи не могло быть о том, чтобы отменить поездку домой. Вне всякого сомнения, ехать он обязан. В конце концов, самое важное — постепенно наладить с матерью, а также с будущим отчимом хорошие отношения. Свадебная атмосфера вполне благоприятствовала этому. Поэтому отказ Йогена можно расценить либо как вздорность, либо как малодушие. И то и другое не украшает его.

Зря только таскался.

— Сестра Мария, вы не могли бы на несколько дней записать меня больным? Ну пожалуйста!

— Садись-ка, Йоген, и расскажи все толком. Больным записать? С какой же стати? Что у тебя болит?

— Чувствую себя отвратно. Все время голова трещит и кружится. И потом, с желудком что-то не в порядке. Никакого аппетита, а иногда кажется — вот-вот вырвет.

— Когда свадьба?

— Послезавтра. Но это абсолютно ни при чем, сестра! Просто мне нехорошо.

— Я дам тебе сейчас несколько таблеток, примешь их — и сразу полегчает. А в понедельник, после свадьбы, если самочувствие не улучшится, снова зайдешь ко мне. Тогда и решим, как быть дальше, договорились?

И она не захотела понять!..

— Йегер, а ты не собираешься наводить порядок в своем шкафу?

— Нет.

— Почему ты до сих пор не застелил постель?

— Потому что мне неохота.

— Разве не ты сегодня дежурный по столу?

— Это любой другой сделать может. У вас у самого времени навалом!

Господин Шаумель сузил глаза, казалось, он сейчас взорвется. Но он пересилил себя, сдержался и сказал:

— Свен, будь так добр, сделай это за своего друга. Йоген еще отработает свое, когда вернется со свадьбы.

Все как сговорились! Шмель и не думал его наказывать или, того лучше, лишать права на поездку домой. Что тут можно еще придумать?

Сразу после завтрака явился господин Катц.

— Йоген, я все обдумал, лучше тебе одному не ездить.

Йоген просиял:

— Можно остаться?

— Ты меня не так понял, — спокойно возразил господин Катц, — я сказал: не ездить одному. Мы выделим в провожатые практиканта, который доставит тебя до места. Вполне допускаю, что ты по рассеянности можешь сесть не на тот номер, а я, видишь ли, хотел бы избежать всяких осложнений.

Тюремщики!

В пятницу

надо было отправляться, и Йоген уже на завтрак пришел в новом костюме. Все ему не нравилось. Он выпил лишь стакан молока. Остальные завидовали: домой едет! Вот бы и ехали сами вместо него. Он бы не возражал. «Налетай! Кто хочет на свадьбу моей мамы? Я не против. Передайте от меня большой привет». Может, она и вовсе не заметит, что явился кто-то другой! Ну, это уже глупость.

С ним должен был ехать практикант из приемной господина Катца. Молодой и спортивный. Удирать от такого на вокзале гиблое дело.

«Да не поеду я на эту свадьбу! Как вообще можно меня заставить? Не желаю! И никто меня не заставит!»

И вдруг Йогена осенило — он понял, что нужно сделать, чтобы сорвать поездку. Он расстегнул под столом пуговицу на левом рукаве рубашки, закатал его вместе с рукавом пиджака почти до локтя, схватил правой рукой вилку и, не раздумывая, чтобы хватило духу, воткнул изо всех сил четыре зубца в незащищенную часть левой руки. Вскрикнул от боли, увидел, как брызнула кровь, упал головой на стол, опрокинув стакан, и уже не мог видеть, какой поднялся вокруг него переполох.

— Что это ты снова учудил, мальчик мой! — услышал Йоген, все еще не открывая глаз, а лишь судорожно пытаясь установить, где он сейчас.

Он лежал в кровати, это точно. Кто-то его раздел. А левая рука была тяжелая, очень тяжелая и опухшая. Бесформенно опухшая. Чьи-то пальцы погладили его тихонько, самыми кончиками, потеребили прилипший ко лбу вихор.

— Бедный малыш!

Он с трудом разлепил глаза, увидел над собой лицо. Сестра Мария.

— Я должен к ней ехать? — спросил он шепотом и весь превратился в слух, ожидая ответа. А его все не было. Но сестра покачала головой — это он успел заметить.

— Как хорошо, — сказал он и опять погрузился в сон или же потерял сознание. Позже он этого в точности не мог вспомнить.

Но когда он снова очнулся, у изголовья сидел господин Катц.

— Твоя мама шлет тебе привет, Йоген, — сказал он. — Я позвонил и передал ей, что ты приехать не сможешь.

— Вы ей рассказали… то есть она знает, что я сделал?

— Нет. Ты слегка поранился, должен несколько дней вылежаться и сегодня приехать не можешь. Ничего больше я ей не сказал.

— А она, то есть мама моя, что сказала?

— Ей очень жаль. Она так ждала и крайне расстроена, что тебя на свадьбе не будет.

Господин Катц врать ненавидел, но и сказать мальчику, как протекал телефонный разговор, он не мог. «Вот как! — удивилась мать Йогена. — Он, значит, не приедет? Жаль! А возможно, это и к лучшему. В такой кутерьме будет трудно уделить ему достаточно внимания. Что ж, мы заберем его как-нибудь в другой раз, на выходные, если вы не будете против, господин Катц. Огромный ему привет от меня и от его отчима, само собой, тоже, и скажите ему, что за нами посылка, должен ведь он получить свою долю от свадебного пирога. Пусть поправляется. А теперь прошу извинить, господин Катц, сегодня еще дел невпроворот».